Анализ басни Крылова «Конь и Всадник»
Анализ басни Крылова «Конь и Всадник»
«Конь и Всадник» истолковывалась как направленная против всякой борьбы за свободу, как произведение монархически-охранительного характера. Однако обратимся к ней самой. В рассказе басни излагается история, как всадник так успешно воспитал своего коня, что тот стал слушаться только хозяина.
Тогда всадник решил, что узды такому коню не нужно, и снял ее. Почувствовав свободу, конь скинул хозяина и помчался куда глаза глядят, упал в овраг и разбился насмерть. А в морали вывод- ничем не ограниченная свобода гибельна.
Задумавшись над этой историей, читатель решит, что вывод правилен, дисциплина нужна, школьное воспитание и обязательное посещение уроков, например, и есть в какой-то мере ограничение свободы и оно необходимо. Но в то же время он найдет поведение всадника просто позорным.
Кто же так воспитывает животных! Обращение с лошадьми, конечно, доступно у нас не каждому, а вот собак держат многие, а если и не держат, то знают, как с ними обращаются их «более счастливые» сверстники.
Заботливый владелец собаки осудит все «воспитание» коня всадником, осудит и последний воспитательный эксперимент в опасной для животного обстановке, невдалеке от смертельно опасного «оврага».
Но, вдумавшись в содержание басни, юный, да и не только юный читатель обратит внимание на то, что осуждается свобода для народа. Об этом прямо говорится в «морали» басни.
И ему может показаться сначала, что осуждение какой бы то ни было свободы в те времена величайшего угнетения парода, в эпоху крепостного права» – реакционный поступок писателя.
Чтобы в этом разобраться, надо, прежде всего, тщательно присмотреться к самой басне.
произведения. Именно в этой форме, которая как бы сама собой, так просто применялась автором, возможна передача тех оттенков содержания, без понимания которых будет непонятно то, что хочет внушить читателю писатель.
«Какой-то Всадник…» начинается басня. «Всадник» – с заглавной буквы. Но это не потому, что Крылов проявляет к нему уважение, а просто в своих баснях Крылов так обозначал любые персонажи, заменяя подчас этими наименованиями собственные имена. В начале басни звучит не уважение, а, наоборот, пренебрежение: «какой-то…».
Нет необходимости обозначать, какой, – предмет того не заслуживает. «… Так Коня себе нашколил». Вот видите, о Всаднике речь в связи с рассказом о Коне. Между прочим, в заглавии ело-во «Конь» – на первом месте. Он – основной, так сказать, ведущий персонаж басни. И как замечательно сказано «нашколил».
Когда мы говорили о «воспитании» Коня, как это неуклюже выглядело… Именно «нашкодил»! С одной стороны, это – «выдрессировал», но в то же время в слове «нашколил» звучит намек на школу, школьное обучение, которое производится в интересах того, кого «нашколивают».
В слове, примененном Крыловым, звучат одновременно и указание на угнетение, и намек на необходимость соблюдения интересов воспитуемого. Но Всадник «нашколил» Коня «себе»! Он «делал из него все, что изволил».
Вопрос, звучащий в слове «нашколил», тут же и разрешен: об интересах, пользе для Коня нет и речи: он в полном подчинении, полном угнетении, причем как незаметно, но указано на соблюдение деликатности только в отношении Всадника – он делал с Конем не то, что хотел, не то, что приходилось, а то, что «изволил». Итак, Всадник делал из Коня, «что изволил».
Не шевеля почти и поводов;
«Таких коней и взнуздывать напрасно»,
«Всадник». Но оно не придает ничего образу Всадника самому но себе. Он снова назван в связи с Конем. Он его хозяин. Кстати, для раскрытия аллегории это наименование не так уж безразлично.
Кого во времена крепостнических отношений можно было, имея в виду эксплуатируемых и эксплуататоров, называть «хозяевами»? Да, прежде всего, владельцев крепостных душ, дворян-помещиков. Слово «хозяин» является ключом к аллегории.
Как читатель узнает, кого имел в виду великий баснописец, каких лиц пли какие группы людей под внешними персонажами своих иносказаний? Иногда баснописец прямо объясняет или каким-либо намеком дает понять, кого имел и виду, а не то читателю предоставляется судить об этом, учитывая ставшие привычными для всех баснописцев подразумевания. Так вот в данном случае перед нами явный намек. В словах «хозяина» полного объяснения цели его поступка, которое, как читатель знает, последует, нет. Но, впрочем, она достаточно ясна: он не думает об избавлении Коня от удил, жестоко рвущих ему губы. Нет, он думает лишь о себе; он доволен тем, что может почти не шевелить поводами, хочет еще облегчить себе управление и не затруднять себя взнуздыванием Коня, да не только взнуздыванием, а и держанием узды в руках.
«со всех ног», только бы избавиться от «хозяина». Не слушая слов всадниковых боле, Он мчит его во весь опор Чрез все широко поле. Став свободным, Конь показал себя. Читатель так и видит его гордо мчащимся с развевающейся гривой.
Это не безликий Всадник с убогими мыслями эксплуататора, а сильное, свободолюбивое существо, для которого свобода выше всего. Читатель помнит – в оде «Вольность» Радищев писал «О вольность, вольность – дар бесценный!» Она бесценна для Коня.
Он не слышит Всадника, он мчится, как бурный вихрь, он не видит ни «света, ни дорог» – перед ним вдруг открылась величайшая ценность для всего живущего – свобода! А что же Всадник? –
Всадник мой
Узду накинуть покушался.
«несчастный мой». Тот жалок в своем ничтожестве. Да, к тому, же он и трусо ват: руки у него дрожат, когда он снова старается со вершить предосудительный поступок. Он «покушался» снова подчинить себе Коня.
Чаще всего слово «покушение» употребляется как обозначение попытки совершить какое-то предосудительное действие. Иногда это слово употребляется и в другом смысле, но и тогда его вначале указанное значение несколько ощущается.
Вот этим-то двойным смыслом и пользуется Крылов. Как же ответил на «покушение» на его свободу Конь?
… боле лишь серчал и рвался
характер, его сопротивление покушению на его свободу. Впрочем, сам Всадник в конце рассказа говорит, что Конь его «сшиб». Видимо, без повреждений и для него дело не обошлось, но автора это не волнует. Крылову такая неуклюжесть, неточность, как мы видели на всех примерах, несвойственна.
Любые оттенки мысли он выражал оттенками значений слов и их сочетаний, а тут, да еще в подведении итогов, в прямом разъяснении сложного рассказа, именно в разъяснении, вдруг – такое сочетание слов, которое приводит читателя в недоумение своим содержанием, в недовольство своей неуклюжестью! В самом деле, чего гибельнее свобода без разумной меры? На протяжении всего рассказа противопоставлялись изображения свободы и неволи, свободы – интересам «хозяина» – поработителя. Значит, свобода без разумной меры не менее гибельна, чем неволя, состояние рабства. Такой вывод согласуется со всем предыдущим, почти полувековым творчеством Крылова, как это мы видели во всем предшествующем изложении.
Источник: https://referat-lib.ru/view/referat-literature/12/11306.htm
Монархизм Крылова как взгляд и чувство
2/15 февраля 1769 года – день рождения великого русского писателя …
К очередной годовщине со дня рождения Ивана Андреевича Крылова (2/15 февраля 1769 – 9/22 ноября 1844) ниже мы публикуем фрагмент «Из записной книжки русского монархиста» Н.И. Черняева (См.
на РНЛ его сочинения: «Горе поколению, которое воспитывается на идеализации таких людей, как Стенька Разин и Емелька Пугачев!..» и др.) Публикацию, специально для Русской Народной Линии (по изданию: Черняев Н.И. Из записной книжки русского монархиста // Мирный труд. -1904.- №1-9; 1905.
-№1-4, 6-7) подготовил доктор исторических наук, профессор А. Д. Каплин. Постраничная сноска по техническим причинам заменена на концевую.
+ + +
Были ли у И. А. Крылова определенные политические убеждения?
Несомненно, были. Крылов, как и все великие русские писатели, исповедовал монархический образ мыслей. Несмотря на то, а может быть, именно потому, в его произведениях можно найти целый ряд указаний на опасности, угрожающие монархии от ошибок государей.
Не одно указание найдется у Крылова и для подданных. Вообще, политический элемент весьма заметен и в баснях Крылова, и в других произведениях его.
Как политический мыслитель, Крылов отличался тем самым здравым смыслом, который лежит в основании всей его философии.
Крылов чуждался всякой идеализации.
В басне «Василек» поэт уподоблял себя в глуши расцветшему и вдруг захиревшему простенькому цветочку, а Императрицу Марию Феодоровну – красному солнышку, оживляющему своей теплотой не только огромные дубы и кедры и роскошные душистые цветы, но и всю поднебесную. Жук советует васильку не возлагать никаких надежд на солнце и молча увядать; но солнце восходит и оживляет своим взором бедный василек. Окончание басни выражает точку зрения, с которой смотрел Крылов на меценатство царей и цариц.
О вы, кому в удел судьбою дан высокий сан!
Вы с солнца моего пример берите!
Смотрите:
Куда лишь луч его достанет, там оно,
Былинке ль, кедру ль благотворит равно,
И радость по себе, и счастье оставляет:
Зато и вид его горит во всех сердцах,
Как чистый луч в восточных хрусталях,
И все его благословляет.
Такова была монархия, перед которой преклонялся Крылов.
Остановимся еще на нескольких баснях его.
В басне «Конь и всадник» Крылов высказал свой взгляд на французскую революцию 1789 года и вообще на свободу.
Всадник снимает с вышколенного коня узду, и дело кончается тем, что конь не только сбрасывает с себя неосторожного ездока, но и сам погибает, разлетевшись со всех ног в овраг.
Великолепная по живости картина бешеной скачки коня, почуявшего, что над ним нет управы, завершается раскаянием седока и политической сентенцией поэта:
Тут в горести седок,
«Мой бедный конь! – сказал: Я стал виною
Твоей беды!
Когда бы я не снял с тебя узды,
Управил бы наверно я тобою;
И ты бы ни меня не сшиб,
Ни смертью б сам столь жалкой не погиб!»
_______
Как ни приманчива свобода:
Но для народа
Не меньше гибельна она,
Когда разумная ей мера не дана.
В этой басне Крылов является психологом власти и повиновения. Он думал, что монархи, отрекающиеся от своих прав, оказывают плохую услугу подданным и нравственно ответственны за гибельные последствия революций.
В басне «Кот и повар» Крылов иронически отнесся к тем правителям, которые стесняются пользоваться в нужных случаях всей полнотой своих прав и стараются действовать силой убеждения там, где ею ничего нельзя сделать.
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить по-пустому,
Где нужно власть употребить.
Басня «Лягушки, просящие царя» служит как бы дополнением басни «Конь и всадник». Она показывает в образах, как происходит обыкновенно постепенный упадок монархических инстинктов и обаяния монархической власти.
Та часть басни, где идет речь о том, как лягушки, относившиеся сначала со страхом и почтением к осиновому чурбану, мало-помалу осваиваются с ним и начинают третировать его за-панибрата, принадлежит к лучшим образцам крыловского стиха и крыловской изобразительности и может быть поставлена наряду с картиной бешеной скачки коня, избавленного от узды.
В чем же заключается идея басни «Лягушки, просящие царя»? В заключительных словах Юпитера, давшего лягушкам в цари сначала колоду, а затем журавля, беспощадно глотающего своих неугомонных подданных:
«Не мне ль, безумные, – вещал им с неба глас, –
Покоя не было от вас?
Не вы ли о царе мне уши прошумели?
Вам дан был царь, так тот был слишком тих,
Вы взбунтовались в своей луже;
Другой вам дан, так этот очень лих.
Живите ж с ним, чтоб не было вам хуже!»
Басня ничего не теряет в своем значении оттого, что она есть переделка басни Лафонтена, составляющей, в свою очередь, переделку басни Эзопа. Кого бы ни разумел Крылов под чурбаном и журавлем – Людовика ли XVI, или Наполеона I, или кого-нибудь другого, – его басня помимо частного смысла имеет и общий смысл.
В чем же он заключается? В том, что народ должен довольствоваться теми монархами, которых ему посылает Провидение. В басне «Лягушки, просящие царя», во всяком случае, нет и тени отрицания монархических начал.
Крылов хотел сказать только, что народы, не умеющие мириться с недостатками своих государей, рискуют попасть из огня в полымя.
В басне «Воспитание льва» Крылов касается вопроса о подготовке наследников престола; делает ряд метких замечаний о непригодности крота и барса быть наставниками будущих царей.
Печальные последствия от воспитания молодого льва орлом дают повод баснописцу осудить устами старого царя зверей ту систему, в силу которой у нас в XVIII веке считалось необходимым воспитывать наследников Престола на иноземный лад.
Тут ахнул царь и весь звериный свет!
Повесил головы совет,
А Лев-старик поздненько спохватился,
Что львенок пустякам учился
И не добро он говорит;
Что пользы нет тому большой знать птичий быт,
Кого зверьми поставила владеть природа,
И что важнейшая наука для царей –
Знать свойство своего народа
И выгоды земли своей.
Басня «Орел и кот» устанавливает такое правило для правительственной деятельности монархов:
Не презирай совета ничьего,
Но прежде рассмотри его.
Орел, не вняв предостережениям кота, свил гнездо на подгнившем дубе и тем погубил орлицу и детей.
Тонким юмором проникнута басня «Кукушка и орел», указывающая естественные пределы власти неограниченных монархов. Когда кукушка, возведенная орлом в соловьи, жалуется ему, что все смеются над ее пением, царь птиц объясняет ей, что он царь, а не Бог и не может избавить кукушку от ее беды:
Кукушку соловьем честить я мог заставить;
Но сделать соловьем кукушку я не мог.
Есть и другие басни, в которых сказался политический образ мыслей Крылова. Таковы, например, «Чиж и еж», «Лев и комар», «Лев» и т. д.
Обильный материал для изучения монархических взглядов Крылова дают, между прочим, все басни его, заключающие какие-либо политические намеки: «Лев состарившийся», «Квартет», «Парнас», «Мирская сходка» и т. д.
«Мирская сходка» любопытна как басня, выражающая взгляд Крылова на совещания с народом. Он понимал, что и мирскую сходку можно так подобрать, что волк окажется самым подходящим блюстителем овчарни:
Да что же овцы говорили?
На сходке ведь они, уж верно, были? –
Вот то-то нет! Овец-то и забыли!
А их-то бы всего нужней спросить.
+ + +
Крылов был монархист, но немногие антимонархисты выставляли так беспощадно слабые стороны монархического правления там, где оно находилось в руках недостойных государей, как знаменитый русский баснописец. Нигде то свойство его, которое Пушкин называл веселым лукавством ума, не проявлялось так ярко, как в «шуто-трагедии» «Подщипа», написанной в 1789 г.
Об этой загадочной пьесе существует несколько мнений. Одни думают, что «Подщипа» составляет сатиру на времена Павла Петровича, но В. Ф. Киневич совершенно основательно отвергает такую точку зрения. Нет положительно ничего общего между событиями 1796-1801 гг. и содержанием «шуто-трагедии».
Деятели времен императора Павла Петровича нимало не напоминают героев и героинь «Подщипы», да и нравы петербургского двора конца XVIII и начала XIX столетия нимало не похожи на грубый и простой быт дворца царя Вакулы.
Трудно также согласиться, что Крылов хотел изобразить под видом Вакулы австрийского императора Франца I, в лице Подщипы – его дочь, Марию-Луизу, а в лице Слюняя – немецкого принца, которому была обещана ее рука прежде, чем Наполеону. Согласно такому толкованию, совет царя Вакулы – карикатура на знаменитый венский гоф-кригсрат, а Трумф – карикатура на Наполеона.
«Но и это объяснение, – как замечает В. Ф. Киневич, – нельзя почесть достойным вероятия, потому что, как известно, события, на которые оно намекает, совершились позже сочинения пьесы, да и самая ее развязка не согласуется с ним.
Не правильнее ли будет предположить, что Трумф («Подщипа») есть просто пародия на классическую трагедию, господствовавшую на нашей сцене в эпоху его появления?» Что Крылов, действительно, хотел подшутить в своей пьесе над ходульностью и напыщенностью царей, героев, героинь и наперсниц наших дубовых подражателей Корнелю и Расину, в том не может быть сомнения.
Но не без основания же его «шуто-трагедия» считалась долго запретной вещью и могла появиться в России в печати лишь в 1871 г. («Русская старина», февраль). За границей, а именно в Берлине, шуто-трагедия была напечатана раньше, в 1859 г., и, очевидно, в качестве пьесы, об издании которой тогда нельзя было и думать в России.
Биограф и критик Крылова Лобанов называет «Подщипу» шалостью, проказами таланта великого русского баснописца. Он восхищается характерами Вакулы, Подщипы и Слюняя как созданиями карикатурно-гениальными («Жизнь и сочинения И. А. Крылова». СПб., 1847 г., стр. 24-30). Нельзя, однако, отрицать, что антимонархисты могут с удовольствием ссылаться на многие места «Подщипы».
В шуто-трагедии монархический принцип перенесен в грубую, вульгарную и сказочную страну каких-то полуидиотов и нравственных недоносков. Поэтому-то он и производит в царстве Вакулы такое странное и комичное впечатление.
Крылов был далек от мысли отрицать монархические начала, но под влиянием «веселого лукавства ума» он спросил себя: «А что выйдет, если изобразить по всем правилам псевдоклассической трагедии тот доисторический быт, который нашел свое отражение в русских сказках, и отнестись к нему с чисто народным юмором, не терпящим никаких ходуль?» В результате получилась «Подщипа». Царь Вакула говорит языком простодушного недалекого крестьянина, он играет в кубарь, а его гофмаршал сам покупает каплуна и сам относит его на кухню. Арисия[i] шутотрагедии, перемешивая стиль французской классической сцены с вульгарной речью, восклицает:
О царский сан! ты мне противней горькой редьки!
Почто, увы! не дочь конюшенного я Федьки!
Совет царя Вакулы состоит из глухих, слепых, немых и от старости еле дышащих сановников. Собранные для решения вопроса о войне с Трумфом, они зевают, дремлют, а в заключение засыпают и храпят. В конце первого действия занавес опускается под их дружный храп.
В это самое время царь Вакула играет за сценой в кубарь. Мудреный государственный вопрос решается по совету цыганки, которая гадает на мосту.
О том, как Вакула управляет своим крошечным царством, можно судить хотя бы по следующему отрывку из его разговора с царевной Подщипой.
Подщипа
Какое же нас горе одолело?
Не хлеба ль недород?
Вакула
А мне, слышь, что за дело?
Я разве даром царь? Слышь, лежа на печи,
Я и в голодный год есть буду калачи.
Лобанов был прав, называя «шуто-трагедию» шалостью таланта, но в этой шалости скрывается и серьезная политическая мысль.
Она показывает, что Крылов не хуже завзятых республиканцев понимал, что монархический принцип не всегда и не везде пригоден и что пересаженный в деревушку Вакулы, он мог проявляться только в карикатурных формах. «Шуто-трагедия» показывает, что политическая мысль Крылова была чужда всякой односторонности.
«Подщипа» не карикатура на монархический принцип, а насмешка над его искажением и смешением с вотчинным началом. Крыловский Вакула не страдал бюрократическими увлечениями гоголевского Кашкарева, но царство Вакулы во многом смахивает на усадьбу и на поместья Кашкарева.
Вакула не царь, а захолустный домовладыка и хозяин – его степенство, вообразивший себя монархом, своих кучеров и работников – министрами, а свою дворню – двором. Такие аберрации ума бывали не только в старинных помещичьих усадьбax, но и в миниатюрных германских княжествах XVIII века.
[i] Арисия – дочь Тезея, одного из действующих лиц трагедии Расина.
Источник: https://ruskline.ru/analitika/2012/02/15/monarhizm_krylova_kak_vzglyad_i_chuvstvo
Анализ басни крылова “конь и всадник”
В XIX веке басня “Конь и Всадник” истолковывалась как направленная против всякой борьбы за свободу, как произведение монархически-охранительного характера. Однако обратимся к ней самой. В рассказе басни излагается история, как всадник так успешно воспитал своего коня, что тот стал слушаться только хозяина. Тогда всадник решил, что узды такому коню не нужно, и снял ее. Почувствовав свободу, конь скинул хозяина и помчался куда глаза глядят, упал в овраг и разбился насмерть. А в морали вывод- ничем не ограниченная свобода гибельна. Задумавшись над этой историей, читатель решит, что вывод правилен, дисциплина нужна, школьное воспитание и обязательное посещение уроков, например, и есть в какой-то мере ограничение свободы и оно необходимо. Но в то же время он найдет поведение всадника просто позорным. Кто же так воспитывает животных! Обращение с лошадьми, конечно, доступно у нас не каждому, а вот собак держат многие, а если и не держат, то знают, как с ними обращаются их “более счастливые” сверстники.
Заботливый владелец собаки осудит все “воспитание” коня всадником, осудит и последний воспитательный эксперимент в опасной для животного обстановке, невдалеке от смертельно опасного “оврага”. Но, вдумавшись в содержание басни, юный, да и не только юный читатель обратит внимание на то, что осуждается свобода для народа. Об этом прямо говорится в “морали” басни. И ему может показаться сначала, что осуждение какой бы то ни было свободы в те времена величайшего угнетения парода, в эпоху крепостного права” – реакционный поступок писателя.
Чтобы в этом разобраться, надо, прежде всего, тщательно присмотреться к самой басне.
С первых же слов, внимательно вчитываясь в них, читатель поражен тем, с какой удивительной точностью высказана мысль автора, как единственно возможными словами и оттенками значений слов выражено содержание произведения. Именно в этой форме, которая как бы сама собой, так просто применялась автором, возможна передача тех оттенков содержания, без понимания которых будет непонятно то, что хочет внушить читателю писатель.
“Какой-то Всадник…” начинается басня. “Всадник” – с заглавной буквы. Но это не потому, что Крылов проявляет к нему уважение, а просто в своих баснях Крылов так обозначал любые персонажи, заменяя подчас этими наименованиями собственные имена. В начале басни звучит не уважение, а, наоборот, пренебрежение: “какой-то…”. Нет необходимости обозначать, какой, – предмет того не заслуживает. “…Так Коня себе нашколил”. Вот видите, о Всаднике речь в связи с рассказом о Коне. Между прочим, в заглавии ело-во “Конь” – на первом месте. Он – основной, так сказать, ведущий персонаж басни. И как замечательно сказано “нашколил”. Когда мы говорили о “воспитании” Коня, как это неуклюже выглядело… Именно “нашкодил”! С одной стороны, это – “выдрессировал”, но в то же время в слове “нашколил” звучит намек на школу, школьное обучение, которое производится в интересах того, кого “нашколивают”. В слове, примененном Крыловым, звучат одновременно и указание на угнетение, и намек на необходимость соблюдения интересов воспитуемого. Но Всадник “нашколил” Коня “себе”! Он “делал из него все, что изволил”. Вопрос, звучащий в слове “нашколил”, тут же и разрешен: об интересах, пользе для Коня нет и речи: он в полном подчинении, полном угнетении, причем как незаметно, но указано на соблюдение деликатности только в отношении Всадника – он делал с Конем не то, что хотел, не то, что приходилось, а то, что “изволил”. Итак, Всадник делал из Коня, “что изволил”.
Не шевеля почти и поводов;
Конь слушался его лишь слов.
“Таких коней и взнуздывать напрасно”,
Хозяин некогда сказал…
Появилось уточнение слова “Всадник”. Но оно не придает ничего образу Всадника самому но себе. Он снова назван в связи с Конем. Он его хозяин. Кстати, для раскрытия аллегории это наименование не так уж безразлично. Кого во времена крепостнических отношений можно было, имея в виду эксплуатируемых и эксплуататоров, называть “хозяевами”? Да, прежде всего, владельцев крепостных душ, дворян-помещиков. Слово “хозяин” является ключом к аллегории. Как читатель узнает, кого имел в виду великий баснописец, каких лиц пли какие группы людей под внешними персонажами своих иносказаний? Иногда баснописец прямо объясняет или каким-либо намеком дает понять, кого имел и виду, а не то читателю предоставляется судить об этом, учитывая ставшие привычными для всех баснописцев подразумевания. Так вот в данном случае перед нами явный намек. В словах “хозяина” полного объяснения цели его поступка, которое, как читатель знает, последует, нет. Но, впрочем, она достаточно ясна: он не думает об избавлении Коня от удил, жестоко рвущих ему губы. Нет, он думает лишь о себе; он доволен тем, что может почти не шевелить поводами, хочет еще облегчить „себе управление и не затруднять себя взнуздыванием Коня, да не только взнуздыванием, а и держанием узды в руках.
Но он ошибся, он не знает своего Коня, он не потрудился даже понять его. Только на миг почувствовав свободу от Всадника, Конь кинулся прочь от него. Кинулся “со всех ног”, только бы избавиться от “хозяина”. Не слушая слов всадниковых боле, Он мчит его во весь опор Чрез все широко поле. Став свободным, Конь показал себя. Читатель так и видит его гордо мчащимся с развевающейся гривой. Это не безликий Всадник с убогими мыслями эксплуататора, а сильное, свободолюбивое существо, для которого свобода выше всего. Читатель помнит – в оде “Вольность” Радищев писал “О вольность, вольность – дар бесценный!” Она бесценна для Коня. Он не слышит Всадника, он мчится, как бурный вихрь, он не видит ни “света, ни дорог” – перед ним вдруг открылась величайшая ценность для всего живущего – свобода! А что же Всадник? –
Напрасно на него несчастный Всадник мой
Дрожащею рукой Узду накинуть покушался.
Вот появился и автор, точнее, обозначилось его отношение к Всаднику. Он свысока как бы похлопывает Всадника по плечу, говоря: “несчастный мой”. Тот жалок в своем ничтожестве. Да, к тому, же он и трусо ват: руки у него дрожат, когда он снова старается со вершить предосудительный поступок. Он “покушался” снова подчинить себе Коня. Чаще всего слово “покушение” употребляется как обозначение попытки совершить какое-то предосудительное действие. Иногда это слово употребляется и в другом смысле, но и тогда его вначале указанное значение несколько ощущается. Вот этим-то двойным смыслом и пользуется Крылов. Как же ответил на “покушение” на его свободу Конь?
…боле лишь серчал и рвался
И сбросил наконец с себя его долой.
Что случилось с Всадником, сброшенным на всем скаку на землю, Крылова не интересует, в центре внимания все время Конь: его угнетение и степень этого угнетения, его отношение к свободе, его сильный, прямой характер, его сопротивление покушению на его свободу. Впрочем, сам Всадник в конце рассказа говорит, что Конь его “сшиб”. Видимо, без повреждений и для него дело не обошлось, но автора это не волнует. Крылову такая неуклюжесть, неточность, как мы видели на всех примерах, несвойственна. Любые оттенки мысли он выражал оттенками значений слов и их сочетаний, а тут, да еще в подведении итогов, в прямом разъяснении сложного рассказа, именно в разъяснении, вдруг – такое' сочетание слов, которое приводит читателя в недоумение своим содержанием, в недовольство своей неуклюжестью! В самом деле, чего гибельнее свобода без разумной меры? На протяжении всего рассказа противопоставлялись изображения свободы и неволи, свободы – интересам “хозяина” – поработителя. Значит, свобода без разумной меры не менее гибельна, чем неволя, состояние рабства. Такой вывод согласуется со всем предыдущим, почти полувековым творчеством Крылова, как это мы видели во всем предшествующем изложении.
Источник: https://allpoetry.ru/analiz/16/krylov-i-a
Анализ басни Крылова
Жанр басни зародился в глубоком прошлом. В этом жанре проявили себя такие великие мастера слова, как Эзоп, Федр, Лафонтен.
Из их бессмертных творений черпал вдохновение для своих басен И. А. Крылов, давший произведениям из глубокого прошлого новую жизнь, приблизив их к реалиям современной ему действительности. При этом среди произведений баснописца сравнительно мало обладающих отвлеченным сюжетом.
В большинстве случаев читатель при ознакомлении с очередным творением Крылова погружался в среду языка, образов и исторических параллелей, присущих русской национальной культуре.
Баснописец уделял большое внимание вопросам морали и нравственного совершенства, а также справедливости существующего общественного устройства.
Эти искания нашли свое отражение во многих произведениях Крылова.
Благодаря глубокой творческой работе над басенной традицией автору удалось создать новые, оригинальные басенные сюжеты и привнести в классические сюжеты больше точности и жизненной правдивости.
Большую группу его басен составляют те, которые посвящены общественному устройству или как-либо иначе касаются политической жизни России.
Как правило, в них обличаются пороки сильных мира сего, выявляется произвол власти повсюду, где он имеет место, бичуется бюрократизм чиновников. В баснях такого рода детально вырисовываются отношениях “верхов” и “низов”.
Эта группа включает в себя такие хорошо известные ныне произведения, как “Волк и Ягненок”, “Конь и Всадник”, “Крестьянин и Река”, “Рыбья пляска”, “Вельможа”, “Лягушки, просящие царя” и т. д.
В некоторых баснях писатель высказал свои взгляды на разумное устройство мира, в котором каждое сословие знает свое место и исполняет свои прямые обязанности. Попутно в баснях данной направленности Крылов беспощадно высмеивал такие пороки, как кумовство, взяточничество, проповедовал выполнение общественно полезной деятельности.
Как человек, выросший на идеях екатерининской эпохи, Крылов в баснях социальной направленности нередко поднимал проблемы просвещения.
Наиболее известны морализаторские басни Крылова, которые отличаются свободным слогом и прозрачностью сюжетной линии. В этих произведениях автор размышляет о человеческой природе и обнажает такие людские пороки и недостатки, как жадность, леность, падкость на лесть, беспечность и многие другие.
Особое место в творчестве Крылова занимают исторические басни, в первую очередь цикл, посвященный Отечественной войне 1812 года. Одна из наиболее известных басен этого цикла -“Волк на псарне”. Известно, что ее читал вслух своим солдатам М. И. Кутузов, который на фразе “ты сер, а я, приятель, сед” снял головной убор, обнажив седины.
Были среди исторических басен и остросатирические, критикующие положение во внешней политике.
Басни Крылова любимы за то, что их язык живой, сочный, богатый, близкий к народному. Образы, выходящие из-под пера писателя, неизменно ярки и правдивы. Чаще всего это животные, которые позаимствованы из русских сказок, что делает басни еще более увлекательными.
Из фольклора Крылов позаимствовал также и традицию наделять то или иное животное какой-либо одной человеческой чертой. Такой прием делает произведения писателя еще более привлекательными.
В этих баснях лиса неизменно плутовка, волк – кровожадный злодей, медведь – невежда, осел – глупец и т. д. Динамическое развитие действия и живость слога усиливают воздействие басни на читателя, ставят произведение над классическими традициями жанра.
“Басни Крылова – это повесть, комедия, юмористический очерк, злая сатира, словом, что хотите, только не просто басня” .
Источник: https://home-task.com/analiz-basni-krylova/
Нравоучительные басни Крылова – Русская историческая библиотека
«Нравоучительные» басни Крылова принадлежат к слабейшим. В огромном большинстве случаев, они были переводными. Прекрасные своей художественностью, блистающие остроумием, все они, однако, невысоки по идее, – их мораль не превышает скромных требований «житейской мудрости». Осторожность в жизни, – вот, любимое правило баснописца.
Баснописец Иван Андреевич Крылов
Надо осторожно выбирать друзей («Роща и Огонь», «Пустынник и Медведь», «Крестьянин и Змея», «Котел и Горшок»), воспитателей для своих детей («Крестьянин и Змея», «Воспитание Льва»), помощников («Осел и Мужик», «Филин и Осел», «Крестьянин и Собака); осторожно давать народу свободу («Конь и всадник»); быть умеренным в своих желаниях, всякому знать свой шесток («Фортуна и Нищий», «Ворона», «Колос», «Лягушка и Вол»), не быть очень разборчивым («Разборчивая невеста»), умело и осторожно пользоваться счастьем («Фортуна в гостях», «Два голубя»), не браться за чужое дело («Щука и Кот»), не гоняться за призрачным счастьем («Пастух и море»), к жизни относиться терпеливо («Трудолюбивый медведь»), быть разумно бережливым («Мельник»), не спешить с решениями («Мыши»), не загадывать вперед («Старик и двое молодых»), не презирать ничьих советов и «не плевать в колодец» («Орел и Крот», «Лев и Мышь»), браться только за то, что по силам («Скворец»), не хвалиться раньше времени («Синица»), заботиться о будущем («Стрекоза и Муравей»), не судить других, когда за самим водятся слабости («Обоз»); не смеяться над слабым, так как и он может отомстить («Лев и Комар»), не смеяться над чужой бедой («Чиж и Голубь»), не верить льстецам («Ворона и Лисица»), не доверять врагам («Крестьянин и Змея»), наказывать с разбором («Хозяин и Мыши»); притом наказывать не только словами («Кот и Повар»); у вора надо отымать краденое («Собака»).
Несколько басен посвящено «труду»: трудиться надо только для пользы общей («Обезьяна», «Орел и Пчела»), не надо лениться («Охотник»), трудиться надо дружно («Лебедь, Щука и Рак»).
Во многих баснях касался Крылов образования, – и здесь он рекомендует, прежде всего, «осторожность».
Утилитарист («Паук и Пчела») по убеждениям, он стоит, главным образом, за «прикладное» знание: практический смысл, сметка для него иногда выше теории, выше «чистой науки» («Философ и Огородник», «Ларчик»).
К учению он рекомендует подступать с опаской («Водолазы»), – с той осторожностью, которая граничит с недоверием, особенно, к «дерзкому уму».
Воспитание и образование, по его мнению, должно быть национальным и патриотическим («Воспитание Льва»), – сами родители должны заботиться о сердцах своих детей и не поручать их надзору нанятых воспитателей («Кукушка и Горлинка»).
Особенно восставал Крылов против воспитателей-французов («Крестьянин и Змея»), иногда их пагубное влияние он считал неизгладимым («Бочка»).
В нескольких баснях с нескрываемым отвращением говорит он о Вольтере и о тлетворном влиянии его сочинений («Сочинитель и Разбойник»).
Среди всех этих нравоучений, не превышающих невысокой морали толпы, одиноко стоят его требования бескорыстия в делах благотворения («Лань и Дервиш»), служения общему делу, а не своему личному («Орел и Пчела»).
Источник: https://rushist.com/index.php/literary-articles/5905-nravouchitelnye-basni-krylova
Крылов — баснописец
Крылов – баснописец
Выдающийся Баснописец Крылов является одним из первых реалистов. Вместе с Ломоносовым, Державиным и Карамзиным он переходит из столетия в столетие, помнится, читается.
И. А. Крылов — это человек XVIII века, воспитанный на идеях просветителей, на вере в человеческий разум, на идеях, подготовивших Великую французскую революцию.
Прежде чем начать писать басни, Крылов испытал себя почти во всех родах словесности. Он писал комедии («Урок дочкам», «Модная лавка», «Сочинитель в прихожей» и другие), оперы («Бешеная семья» — комическая опера, «Илья-богатырь» — волшебная опера), трагедии («Виломела», «Клеопатра») и многое другое.
Написание басен Крылов начал с переводов Лафонтена, изображая современную ему эпоху. Сюжет его басен строится на бытовых ситуациях, он очень естественный, написанный легким и быстро запоминающимся языком, оживленный умными шутками, веселостью и остроумием.
Крылов – баснописец не боялся обращаться к сюжетам, уже знакомым в басенной традиции, он не только заново обыгрывал традиционную ситуацию, но и вкладывал в нее новую жизнь. Под его пером знакомый сюжет приобретал жизненную правдивость, прозрачность и точность.
Благодаря верности Крылова позициям и идеям, усвоенным в юности, в его баснях очень важное место занимают вопросы морали и нравственного совершенства.
На тематику басен Крылова оказала большое влияние эпоха, в которой жил баснописец; она захватывала времена правления Екатерины Великой, Павла I, Александра I, время деятельности Аракчеева и годы Отечественной войны. 1812 года.
Среди басен, написанных Крыловым, можно выделить круг основных тем: басни общественно-политического содержания, отвлеченно-моралистические басни, басни на историческую тему, басни, отражающие литературно-журналистскую борьбу, и басни на бытовую тему.
Первая группа отражает антинародный характер деятельности верхов, произвол помещиков и бюрократизм чиновников, описывает взаимоотношения власть имущих и их подданных. В эту группу входят следующие басни: «Волк и Ягненок», «Конь и Всадник», «Лягушки, просящие Царя», «Крестьянин и Река», «Мор Зверей», «Вельможа», «Рыбья пляска» и другие.
Некоторые басни, относящиеся ко второй группе, описывают разумное устройство мира («Листы и Корни»), указывают на то, что каждое сословие должно знать свое место («Колос») и что каждый должен вносить в благоустройство мира свою лепту («Орел и Пчела»), высмеивают пороки: кумовство («Совет Мышей»), взяточничество («Лисица и Сурок»); другие басни затрагивают проблемы просвещения («Огородник и Философ», «Ларчик», «Вельможа и Философ», «Свинья под Дубом»).
Басни третьей группы освещают исторические события и включают в себя цикл басен, посвященных войне 1812 года. Сюда относятся такие басни, как «Ворона и Курица», «Кот и Повар», «Раздел», «Пожар и Алмаз», «Обоз», «Щука и Кот», «Волк на псарне», «Собачья дружба», «Квартет», «Лебедь, Щука и Рак» и многие другие.
К четвертой группе относятся басни, высмеивающие литературных критиков, которые все лишь бранят («Прохожие и Собака»), басни, направленные против сочинителей, навязывающих всем свои произведения («Демьянова уха»), и басни — ответы на различные советы («Осел и Соловей») и так далее.
К последней, пятой группе относятся басни: «Мартышка и Очки», «Два Мужика», «Лжец», «Стрекоза и Муравей» и другие.
Главными героями басен Ивана Андреевича Крылова являются звери, каждый из которых наделен, определенной чертой: осел — глупостью, орел — гордостью, лиса — хитростью, пчела — трудолюбием, медведь — невежеством, волк — кровожадностью. Зверям приписываются людские поступки, потому что они являются олицетворением человека.
В отличие от своих предшественников Крылов – баснописец в своих творениях осуществляет переход дидактических начал в сатирические, переход к сочувствию народным массам, подчеркивает высокие душевные качества людей труда.
Основная заслуга баснописца перед русской литературой — это замечательный язык его произведений, где самые простые мысли выражаются метко и доступно. Крылов – баснописец пополнил русский язык множеством афоризмов. Язык басен Крылова — это верный отголосок народного языка, но смягченный и очищенный художником.
Благодаря простоте и доступности басни Ивана Андреевича были так близки и понятны народу и так хорошо запоминались. Наибольший комизм в баснях достигается благодаря соединению высокого стиля мифологии с низким жанром басен («Лягушка и Юпитер»).
Авторские характеристики героев, соединенные с народными характеристиками, практически заменяют портрет героев: проказница-Мартышка, попрыгунья-Стрекоза.
Иван Андреевич Крылов-баснописец поднялся на высоту совершенства. Белинский писал: «Басни Крылова — это повесть, комедия, юмористический очерк, злая сатира, словом, что хотите, только не просто басня».
Новаторство Крылов-баснописец заключалось в типичности образов, в использовании в языке басен просторечья, приема антитезы (глупость — ум, богатство — бедность), в динамическом развитии действия, живости диалогов. Благодаря Крылову оживали старые сюжеты и басни Лафонтена, Эзопа, Федра, но оживали в новом свете.
В своем творчестве Иван Андреевич Крылов смог осветить все проблемы и события своей эпохи, и вместе с тем он сделал свои басни вневременными. Он открыл новый этап в написании басен.
Источник: https://historylib.net/krylov-basnopisec/
Загрузка...
