Критика о “слове о полку игореве”: отзывы критиков о произведении

Критика В.Г.Белинского и «Слово о полку Игореве»

Белинский Виссарион Григорьевич — русский литературный критик, ученый-философ, публицист. Учился в Чембарском уездном училище, на словесном отделении Московского университета. Сотрудничал в журнале «Телескоп», редактировал журнал «Московский наблюдатель».

После переезда в Петербург был сотрудником журналов «Отечественные записки», «Русский инвалид», «Современник». Автор большого числа литературно-критических обзоров, статей, библиографических заметок, рецензий и драмы «Дмитрий Калинин».

Виссарион Белинский проявлял глубокий интерес к древнерусской поэме «Слову о полку Игореве».

Более определенно суждения о «Слове о полку Игореве» Белинский высказывает в третьей статье — «О народной поэзии», но опять-таки в связи с вопросами, освещаемыми Сахаровым в сборнике русского устно-поэтического творчества.

При оценке этого рода произведений Белинский исходит из того, что «поэзия всякого народа находится в тесном соотношении с его историею: в поэзии и в истории равным образом заключается таинственная психея народа, и потому его история может объясняться поэзиею, а поэзия историею».

Здесь Белинский излагает свою теорию происхождения и сущности мифической и героической поэзии:

«Миросозерцание народа выказывается прежде всего в его религиозных мифах. На этой точке, обыкновенно, поэзия слита с религиею, и жрец есть или поэт, или истолкователь мифических поэм. Естественно, эти поэмы самые древнейшие. В век героизма поэзия начинает отделяться от религии и составляет особую, более независимую область народного сознания».

Белинский был убежден, что «мифология всех славян вообще, особенно северо-восточных, играла в их жизни слишком незначительную роль».

В связи с этим он, вопреки мнению Сахарова, считал, что каких-либо крупных открытий в области русской мифологии ждать нечего, а упоминаемые летописцем Нестором славянские языческие боги (Перун, Волос, Даждьбог, Стрибог, Семергл, Хорс, Мокош) вообще не получили отражения в русских сказках и песнях (точнее сказать, в былинах); более того, «в этих же сказках не заметно ни малейшей смеси языческих понятий с христианскими». Что касается формы и содержания, то Белинский указывает, что в них господствует «прозаичность в выражении, простонародность в чувствах».

Этим произведениям устного народного творчества Белинский противопоставляет «Слово о полку Игореве» как памятник более древний и весьма показательный во всех отношениях:

«…это произведение явно современное воспетому в нем событию и носит на себе отпечаток поэтического и человечного духа Южной Руси, еще не знавшей варварского ярма татарщины, чуждой грубости и дикости Северной Руси. В «Слове» еще заметно влияние поэзии языческого быта; изложение его более историческо-поэтическое, чем сказочное; не отличаясь особенною стройностию в повествовании, оно отличается благородством тона и языка»;

«это — прекрасный благоухающий цветок славянской народной поэзии, достойный внимания, памяти и уважения».

Белинский высказал здесь и свое отношение к вопросу о подлинности и древности «Слова…» («к жестокой войне между нашими археологами и любителями древности»), решительно встав на позицию защиты его от ничем не обоснованных подозрений со стороны скептиков:

«Что же касается до того, точно ли «Слово…» принадлежит XII или XIII веку, и не поддельно ли оно — об этом странно и спрашивать: на подобные вопросы сама поэма лучше всего отвечает, и вольно же скептикам судить о ней по разным внешним соображениям, а не на основании самой поэмы».

Критик предполагает также, что в найденной рукописи «Слова…», по вине переписчика, оказалось немало пропусков, нарушающих цельность повествования. «Но восстановить текста нет никакой возможности: для этого необходимо иметь несколько рукописей, которые можно было бы сличить».

Вслед за этим он производит критический разбор значительного количества «бессмыслиц и темнот», пользуясь первым изданием «Слова…» и переводом Сахарова, а также толкованиями А.С.Шишкова.

Заканчивая рассмотрение непонятных слов и выражений, Белинский еще раз подчеркивает, что в оригинале их не могло быть, «ибо неестественно допустить бессмыслицы в пьесе, отличающейся смыслом в целом и поэтическими красотами в частностях».

«Поутру русичи потоптали поганые полки половецкие и, рассыпавшись, словно стрелы, по полю, помчали красных девиц половецких, а с ними злато, и паволоки, и драгие оксамиты; япончицами и кожухами начали мосты мостить по болотам и грязивым местам и всякими узорочьями половецкими. Червленый стяг, белая хоругвь, багряная чолка, серебряное древко храброму Святославичу».

С большой заботой о поэтической структуре, языке и ритмике оригинала Белинский перелагает Плач Ярославны; начало его звучит так:

Ярославнин голос раздается рано поутру:

Полечу я по Дунаю зегзицею, омочу бобровый рукав в Каяле-реке, отру князю кровавые раны на жестоком теле его!

Ярославна рано плачет в Путивле на городской стене, аркучи:

«О ветер, ветер! зачем, господине, так сильно веешь? Зачем на своих легких крыльях мчишь ханские стрелы на воинов моей лады? Или мало для тебя гор, чтобы веять под облаками, лелеючи корабли на синем море? Зачем, господине, развеял ты мое веселие по ковыль-траве!».

Этой части «Слова…» критик дал восторженную оценку: «Плач Ярославны дышит глубоким чувством, высказывается в образах, сколько простодушных, столько и грациозных, благородных и поэтических».

Белинский относил «Слово…» к эпосу, но не считал его эпической поэмой.

«Слово о полку Игоревом принадлежит к героическому периоду жизни Руси; но как героизм Руси состоял в удальстве и охоте подраться, без всяких других претензий, то «Слово…» и не может назваться героическою поэмою».

Здесь критик, бесспорно, ошибался, так как героизм русского народа проявлялся прежде всего в борьбе с иноземными завоевателями, в отстаивании своих земель и своей государственности.

Подобно другим исследователям и переводчикам «Слова…» XIX в.

, Белинский считал этот памятник южнорусским по происхождению, так как «есть в языке его что-то мягкое, напоминающее нынешнее малороссийское наречие, особенно изобилие гортанных звуков и окончания на букву ь в глаголах настоящего времени третьего лица множественного числа. Но более всего говорит за южно-русское происхождение «Слова…» выражающийся в нем быт народа».

Не лишено интереса высказывание Белинского о качестве переводов и переложений «Слова» на современный язык. Здесь он исходил прежде всего из факта недостаточной текстолитературной изученности памятника, не позволявшей полностью объяснить все непонятные слова и обороты, сомнительные, темные, а часто и бессмысленные места.

По мнению критика, существовавшие до этого переводы «Слова…» «не дают о нем верного понятия, потому что переводчики хотели переводить его всё — от слова до слова, не признавая в нем непереводимых мест.

Некоторые из них просто пересочиняли его и свои собственные, весьма неинтересные изделия выдавали за простодушную и поэтическую повесть старых времен».

Характерно, что Белинский не уклонился от изложения своих принципов перевода «Слова…». О них он говорил следующее:

«Мы же, во-первых, исключили из нашего перевода всё сомнительное и темное в тексте, заменив такие места собственными замечаниями, необходимыми для связи разорванных частей поэмы, а в переводе старались удержать колорит и тон подлинника, а для этого или просто выписывали текст, подновляя только грамматические формы, или между новыми словами и оборотами удерживали самые характеристические слова и обороты подлинника. И потому наш перевод дает самое близкое понятие о „Слове“ и, вместе с тем, дает читателю возможность поверить в наше мнение об этом примечательном произведении народной поэзии древней Руси».

Следовательно, перевод «Слова…», сделанный Белинским, необходимо отнести к категории объяснительных переводов.

Ко времени, когда Белинский обнародовал свои соображения о «Слове…», уже были известны мнения относительно упомянутого в нем Бояна: одни считали это имя нарицательным, а другие — собственным. Критик присоединялся ко второй точке зрения:

«Наши литераторы и пииты доброго старого времени… сделали из Бояна нарицательное имя вроде менестреля, трувера, трубадура, барда… Но из «Слова» ясно видно, что Боян имя собственное, принадлежавшее одному лицу, вероятно, жившему во времена язычества или вскоре после его падения…»

Источник: https://slovo-igoreve.ru/kritika-belinskogo-i-slovo-o-polku-igoreve/

Слово о полку Игореве / Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Ольгова. Неизвестный – отзыв

Здравствуйте, девушки!

Возможно, кому-то сегодняшний мой отзыв покажется странным, потому что он посвящен одному из самых не любимых современными школьниками произведений. Но, с другой стороны, это произведение можно любить, можно ненавидеть, то есть относиться к нему по-разному, однако уважать его обязан каждый.

«Слово о полку Игореве» неизвестного автора.

В чем ценность этого произведения?

– В том, что это единственный памятник средневековья, дошедший до наших дней.

– В том, что именно в «Слове о полку Игореве» мы встречаем «Золотое слово» Святослава с призывом к единению всего русского народа.

– В том, что язык данного произведения насыщен изысканными сравнениями и эпитетами. Чему-чему, а выразительности языка у автора можно только поучиться!

Естественно, мы читаем слово (в переводе на наши дни – повесть) в переводах, древнерусский язык может нами быть понят сейчас только частично. На мой взгляд, самый удачный перевод сделан Н. Заболоцким. Легкий слог его стихотворной формы изложения позволяет читать быстро и воображать живо.

Сюжет изложен витиевато. Об общем ходе событий мы можем только догадываться, так как автор старается вырисовывать перед нами подробнее только наиболее значимые события. Однако общая канва читателю доступна.

Герои описываются нам мужественными и храбрыми (Игорь, Всеволод), мудрыми (Святослав), верными и преданными (Ярославна). У них есть чему поучиться, что взять себе за образец.

«Слово о полку Игореве» должен брать в руки читатель подготовленный. Человек должен не просто любить литературу, но и уважать родной язык, чтобы оценить по достоинству данное произведение.

На днях один знакомый, занимающийся изучением истории, спросил меня: «За что русские так ценят «Слово о полку Игореве», если Игорь эту битву проиграл?» (Якобы монголы от этого факта в недоумении.)

Но историки в этом вопросе никогда не смогут посмотреть на произведение как литераторы: «Слово…» ценно как памятник письменности, русской литературе дорого само произведение, а не конкретные исторические факты.

Я рекомендую прочитать это произведение и, может быть, перечитать, чтобы по-новому взглянуть на богатство родного языка. Поневоле придется читать его школьникам.

Тут я могу посоветовать следующее: чтобы понять текст, надо быть готовым воспринять его, поэтому нужно не полениться и отыскать (хотя бы в том же интернете) статьи об истории нахождения этого произведения, его сюжетной канве и образных средствах. После знакомства с ними, чтение пройдет легче.

Интересного чтения! И не забывайте, что с каждой прочитанной книгой мы развиваемся еще больше!

Источник: https://irecommend.ru/content/otzyv-na-proizvedenie-kotoroe-nuzhno-uvazhat-ne-lyubit-chitat-ne-rugat

Какие нравственные вопросы решает автор в «Слове о полку Игореве»? ЕГЭ по литературе –

Слово о полку Игореве – уникальный памятник древнерусской культуры, в котором описывается поход князя Игоря и его брата Всеволода на половцев. Исследователи выяснили, что произведение было написано в 12 веке. В «Слове» поднимается множество важных вопросов, в том числе и нравственных, что делает данное произведение актуальным даже в наши дни.

Чтобы понять, какие проблемы находятся в центре внимания автора, нужно рассмотреть образ князя Игоря, центрального персонажа произведения.

Отношение автора к нему действительно двойственно – с одной стороны он восхваляет смелость, мужество и героизм князя, но с другой – осуждает за эгоизм, гордыню, честолюбие.

Автор считает, что именно князь виноват в поражении русского войска в битве с половцами – он пошел в поход, надеясь добыть себе славы.

Это желание затмило его рассудок, он не обращал внимания на предзнаменования природы, за что поплатился свободой, а его воины – жизнями.

Однако это не единственная проблема, которую поднимает автор. Главной идеей «Слова» является необходимость единения Руси – князья должны забыть о междоусобицах и объединиться ради блага Родины.

Также, Святослав говорит о патриотизме, ведь в его речи звучит мысль о необходимости любить и защищать свою Родину, быть преданным ей даже в самые тяжелые моменты.

Кроме того, автор поднимает проблему любви и преданности. Поступаете в 2019 году?

Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы:

• подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);
• оформим заявления (Вам останется только подписать);
• подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);
• мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);
• подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).

Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Она раскрывается в «плаче Ярославны». Ярославна, жена Игоря, так сильно любила мужа, что обратилась к силам природы, чтобы они помогли ее любимому выбраться из плена. Именно благодаря силе любви Ярославны, Игорь смог вернуться на Родину.

Таким образом, автор осуждает эгоизм и гордыню главного и героя и призывает к прекращению междоусобиц. Он также поднимает проблему любви к Родине и близким людям.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) – начать подготовку

Опубликовал(а): Серафима М

Источник: https://www.kritika24.ru/page.php?id=39472

Александр Косоруков – Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Здесь можно скачать бесплатно “Александр Косоруков – Художественный символ в «Слове о полку игореве»” в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Филология. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.

Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание “Художественный символ в «Слове о полку игореве»” читать бесплатно онлайн.

Александр Александрович Косоруков

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СИМВОЛ В «СЛОВЕ О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Владимиру Игоревичу!

Здравы будьте, князья и дружины,

выступая за христиан против полков нечестивых.

Князьям и дружине Слава!

Аминь.

Поэт и Боян, как бы состязаясь между собой, слагают зачины «песен» о походе князя Игоря против половцев в 1185 году… Но мы не должны забывать, что Бояна давно уже не было в живых и что, вполне возможно, фрагменты его «песен» сочинил Поэт — в стиле «замышления Бояню». Сравнение авторского зачина с зачинами «под Бояна» — это сравнение «старого» (XI в.) и «нынешнего» (XII в.) времён в песнетворчестве Руси, — разумеется, с точки зрения Поэта.

Поэт дал два варианта запева «под Бояна» и каждый предварил кратким вступлением.

Первый вариант: «Пети было песнь Игореви, того внуку: «Не буря соколы занесе чресъ поля широкая, — галицы стады бежать къ Дону великому» («Так бы пел ты песнь об Игоре, внуке Трояна: «Не буря соколов занесла во поля широкие, а галочьи стаи, летящие к Дону великому»).

Из поэзии Бояна до нас не дошло ни строки, и поэтому мы не можем однозначно ответить на вопрос: сочинил ли Поэт стихи «Не буря…» сам в качестве типичного образца бояновского творчества или взял их у Бояна? Равно вероятны оба ответа: в стихах нет ни приметы нового времени, ни языковой особенности, о которой можно было бы сказать, что к концу XII века она вышла из употребления или что в XI веке она ещё не существовала.

Запев воспринимается как отрывок из былины. Может, потому с него и начал Поэт. Здесь виден важнейший источник бояновского искусства — народное творчество.

«Соколами» названы русские воины, несмотря на то, что в битве, которую воспевает «воскрешённый» Боян, они будут жестоко разгромлены.

В логической структуре отрицательного параллелизма мне видится один из типов предложения, соответствующий мифологической системе мышления двоичными противоположностями.

Поскольку отсутствует противительный союз, то вторая часть предложения (…галицы стады бежать…) выглядит самостоятельной, грамматически будто бы не связанной с первой.

Однако в частице «не», в паузе перед словом «галицы» и в ударении на глаголе «бежать» обнаруживает себя авторская мысль, побуждающая ответить на вопрос: если не буря, то что же погнало «соколов» через широкие степи? Причина далёкого полёта «соколов» Игоря, воспеваемого в духе Бояна, проста: враг бежит «к Дону великому», и, значит, его надо догнать и уничтожить. Воины, подобно соколам, подчиняются инстинктивным побуждениям, таково единство языческого мировосприятия: и птица (зверь) и человек действуют по общему стенотипу, будучи в сознании Бояна единосущностными частями Природы.

Очевидно, в предложении «Не буря…» лишь одно суждение, выраженное бессоюзным сложносочинённым предложением, в котором поведение соколов («своих») противопоставлено поведению галок («чужих»).

Второй вариант запева «под Бояна» можно, пожалуй, считать подражанием ему, сочинённым Поэтом:

Кони ржут за Сулою
— звенит слава в Киеве.
трубят трубы в Новгороде
стоят полки в Путивле.
Игорь ждёт милого брата Всеволода.
И сказал ему буйный тур — Всеволод:
«Единственный брат мой.

единственный свет светлый,
мы оба с тобой — Святославичи!
Седлай, брат, коней своих быстрых,
а мои‑то уже готовы,
у Курска стоят осёдланы.

Мои куряне — бывалые воины,
под трубами рождены,
под шлемами взращены,
с конца копья вскормлены,
дороги им известны,
овраги им ведомы,
луки их упруги,
колчаны открыты,
сабли навострены,
сами мчатся, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю — славы!»

Запеву предшествует вступление Поэта: «Чи ли въспети было, вещей Бояне, Велесовь вн^че» («Или так бы надо было петь тебе, о Воян, Велеса вещий внук»). Значит, «песня», следующая за вступлением, будет иллюстрацией не народных истоков творчества Бояна, а его божественного дарования.

Как видно по запеву, он получил от Велеса редкий поэтический талант «петь» просто, выразительно, звучно. Его воображение охватывает огромные пространства и соединяет в цельную картину близкое и далёкое. В фокусе бояновского изображения — князь Игорь.

Поход ещё не начался, а он уже уверен в своей победе и думает о её сладких плодах. Ведь звон славы в Киеве — лишь эхо победного ржания его коней за Сулой, в Половецкой земле. Он, возможно, предвещает новую победу — овладение киевским престолом. Похоже, ради этой цели и созывают воинов трубы Ольговичей.

И какой отклик, какое повиновение! Мгновенное, божественно–величественное: трубы ещё трубят, а путивльская дружина уже готова к походу. Гордым, грозным соколом виделся бы Бояну князь Игорь в этот момент. Боян так и «пишет» его образ, хотя «знает», что он потерпит сокрушительный разгром.

Пером Бояна и в XII веке управлял бы языческий стереотип прославления своего князя.

И эта героическая «песнь» основана на логике двоичных противопоставлений: «Кони ржут за Сулою — звенит слава в Киеве. Трубят трубы в Новгороде — стоят полки в Путивле». Оппозиция «близкое — далёкое» выражена только интонационно, а морфологически обе части стихов вполне самостоятельны.

Основной смысл монолога Всеволода — ода Игорю и своей дружине. Кровное родство — фундамент союза Игоря и Всеволода и причина славословия младшего брата старшему. Дифирамб курянам насыщен гиперболами, возвеличивающими воина–профессионала, каким и был дружинник. Он идеальный боец, с детства закалённый и обученный ратному делу.

Бояну это, разумеется, было известно, но он как бы не замечал практических интересов и воспарял ввысь, возвеличивая славу и удаль.

По запевам видно, что сутью «замышления» Бояна является создание идеальных образов русских князей и воинов. Он изображает их безупречными героями даже тогда, когда их дела требуют критики. Этой задаче соответствует интонационный строй, доминанта которого — гиперболизированное восхваление «своих».

Сам Боян, разумеется, не взялся бы воспевать поход, закончившийся разгромом русского войска. Это взорвало бы изнутри «замышление»: похвала зазвучала бы насмешкой, которая становилась бы все очевиднее и злее по мере развития трагического сюжета.

Вместе с тем Поэт восхищался его талантом, а потому исполнил запевы на высоком художественном уровне.

Нельзя сказать, что Боян игнорирует нравственно–психологический мир своих героев. Нет, конечно. Но у него этот мир исчерпывается формулой добывания «чести» воинам, «а князю — славы» и не нуждается в индивидуальных характеристиках, так как в нём все предопределено.

Предопределенность — а это и есть бояновская мотивировка действий героев — ярко выражена в том, что Игорь назван «внуком Трояна», а Боян — «внуком Велеса».

Зачин самого Поэта, охватывающий (подобно запевам «под Бояна») ту часть «Слова», где речь идёт о подготовке к походу, почти равновелик им по количеству строк:

Так начнём же, братья, повесть эту
от стародавнего Владимира до нынешнего Игоря,
который волею свой ум взнуздал,
сердце мужеством воспламенил.
ратным духом преисполнился
и устремил свои храбрые полки
на землю Половецкую, за землю Русскую.
…Тогда глянул Игорь на светлое солнце и увидел:
тьма от него все войско прикрыла.

И сказал Игорь дружинам своим:
«Братья, воины!
Лучше уж убитым быть, чем полонённым.
А сядем‑ка/ братья, на быстроногих коней
да посмотрим на синий Дон!»
Страстью воспылал ум княжеский,
жажда вкусить Дону великого
пересилила вещее знамение.
«Хочу, — сказал он. —
копьём начать бой в поле Половецком,
вместе с вами, русичи.

Я готов голову свою сложить
или шлемом из Дону воды испить».

Первое впечатление от зачина Поэта — иной интонационный строй, в котором господствует не патетика восхваления, а мелодия естественной речи, простой и разнообразной, словно бы безыскусной. Здесь четыре психологически мотивированных типа интонаций.

Спокойная, объективная констатация факта или события («Так начнём же, братья, повесть эту…» или «Тогда глянул Игорь на светлое солнце и увидел…») сочетается с интонацией объясняющей, растолковывающей («…Игоря, который волею взнуздал свой ум…») или с интонацией призыва к действиям («Братья, воины! Лучше уж убитым быть…» и т. д.).

И все это завершается обещанием–клятвой: «Я готов голову свою сложить…» и т. д. по тексту.

Источник: https://www.libfox.ru/474756-aleksandr-kosorukov-hudozhestvennyy-simvol-v-slove-o-polku-igoreve.html

Споры о подлинности «Слова о полку Игореве»

Тема: Слово о полку Игореве

«Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославля, внука Ольгова» — величайший памятник древнерусской литерату­ры.

Созданное, как установлено исследователями, не ранее 1185-1187 годов и не позднее начала XIII века, «Слово» дош­ло до нас в составе гораздо более позднего сборника XVI века принадлежавшего библиотеке Спаса-Ярославского монастыря.

История открытия и публикации этого древнейшего литера­турного памятника содержит в себе множество спорных вопросов, порой, почти детективных сюжетов.

Это во многом объясняет то, что споры о подлинности «Слова» возникли практически сразу после его обнаружения и не утихают уже более двух столетии. Рассмотрим, в чем заключается основная аргументация скептиков, считающих «Слово» подделкой, и как их опровергают сторонники подлинности этого произве­дения древнерусской литературы.

Дело в том, что руко­пись существовала только в одном списке, с которого в 1795-1796 годах была сделана копия для императрицы Ека­терины II, а в 1800 году рукопись была переведена, снабжена вступительной статьей и примечаниями и опубликована. Первое издание «Слова» подготовил открывший его Мусин-Пушкин, правда, в сотрудничестве с лучшими археографами того времен Н. Н.

Бынтышом-Каменским и А.Ф. Малинов­ским. Следует учитывать тот факт, что список был более поздним, чем само произведение, а потому он содержал мно­го ошибок и «темных» мест.

При копировании из-за отсутст­вия в древнерусском тексте разделения на слова (все писа­лось сплошной строкой) количество ошибок еще больше увеличилось, особенно это касалось толкования отдельных образов, географических названий и имен. В первозданном виде со списком успели ознакомиться, кроме его публикато­ров, только такие знатоки древнерусских рукописей, как Н. М.

Карамзин и А. И. Ермолаев. Карамзин сделал ряд выпи­сок из рукописи, а Ермолаев, один из лучших знатоков древ­нерусской палеографии того времени, определил время её написания — XV век, а также охарактеризовал почерк как полуустав. Больше подлинник не видел никто, поскольку оригинал, хранившийся в доме Мусина-Пушкина в Москве, погиб в пожаре 1812 года.

Таким образом, в дальнейшем ис­следователям пришлось иметь дело не с оригиналом, а имен­но с тем первым изданием и царской копией, которые были сделаны Мусиным-Пушкиным. Эти тексты и стали единст­венными источниками сведении о древнерусском памятнике. Так определились объективные предпосылки сомнений в подлинности «Слова».

Но следует учитывать и тот факт, что скептические вы­сказывания появились еще до гибели оригинала, а его утрата только усилила доводы оппонентов. Субъективные предпо­сылки такой позиции порождены необычайно высоким ху­дожественным уровнем произведения.

Далеко не все смогли согласиться с тем, что русская средневековая литература могла дать миру такой шедевр. Ведь тогда бытовало пред­ставление о «мрачном средневековье», неразвитости в куль­турно-художественном отношении Древней Руси и т. д.

По­добную точку зрения высказывали в первой половине XIX века представители так называемой «скептической шко­лы» русской историографии, наиболее активным и последовательным из них был М. Т. Каченовский.

Эти основания скептицизма расшатывались впоследствии по мере того, как уточнялись представления о культуре Киевской Руси, о ее архитектуре, живописи, ремесле, иностранных связях, соци­альном строе и т. д. Особенное значение имели открытия па­мятников древнерусской литературы XI-XII веков, высокий художественный уровень которых был несомненен: «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, проповедей Климента Смолятича и Кирилла Туровского, «Моления» Да­ниила Заточника и др.

На протяжении XIX века сомнения в подлинности «Слова» высказывали многие ученые, исследователи, писатели, среди них, помимо М. Т. Каченовского, Н. П. Румянцев, О. И. Сенковский, М. О. Бодянский, И. Беликов, С. М. Строев, И. И. Да­выдов, Н. М. Катков, К. С. Аксаков и некоторые другие.

Столь упорный скептицизм объясняется ещё и тем, что в XIX веке литературные подделки и мистификации были достаточно распространенным явлением. Хорошо известно насколько большое влияние па западноевропейскую и русскую литера­туру начала XIX века оказали созданные в 1760-63 годах Дж.

В 1825 году он издал романтические пьесы под име­нем выдуманной актрисы Клары Гасуль, а в 1827 году — сборник «Гусли», приписанный вымышленному сербскому сказителю И. Маглановичу. На основе их Пушкин в 1835 году написал цикл «Песни западных славян», считая оригинал под­линником. Только после признания самого Мериме в письме к С. А.

Соболевскому стало известно, что это литературная мис­тификация. В конце XVIII — начале XIX века при усилении интереса к древнерусским памятникам в России участились случаи их подделки, принадлежащие перу А. И. Бардина и А. И. Сулакадзева. Не удивительно в этом контексте высказы­вание О. И. Сенковского о подлинности «Слова»: «…

над “Словом о полку Игореве” носится в нашем уме сильное по­дозрение в мистификации: оно крепко пахнет Оссианом». Сенковский отмечает в языке «Слова» полонизмы (например, в слове «вещий» в смысле «поэтический»), галлицизмы (в час­ти употребления местоимения «свои», в выражении «кричат телеги полунощи» и др.

) и выражения «неизвестные средним векам» — к таким относятся быстрая Каяла, серебряные се­дины, Сула, текущая серебряными струями; жемчужная ду­ша в храбром теле, кровавые его раны в жестоком теле, кро­вавые зори, налагание вещих перстов на живые струны, прилегание мыслит издалеча, золотые слова, смешанные со слезами «и целые дюжины этого рода понятий, совершенно неизвестные средним векам».

О том, когда была создана «Задонщина» — непосредственно после битвы или несколько десятилетий спустя, идут споры, но бесспорен факт, что старший из сохранившихся её списков датируется концом XV века. На несомненное сходство «Задонщины» со «Сло­вом» обратили внимание еще в середине XIX века, как только в 1852 году были обнаружены первые ее списки.

Уже тогда и в России, и за рубежом появились скептические суждения. Так митрополит Евгений Болховитинов считал, что подлин­ник «Слова…» относится к XVI веку, будто оно является пере­работкой «Задонщины», а стимулом к созданию «Слова …» по­служил разгром татар.

Французский ученый Луи Леже выдвинул гипотезу, что на основании «Задонщины» неизвест­ный автор мог создать «Слово о полку Игореве» в XVIII веке. В дальнейшем у этой версии появились как сторонники, так и противники.

Сильным аргументом в спорах каждой из сторон выступало очевидное текстуальное сходство отдельных фраг­ментов текста этих произведений, но интерпретировалось оно по-разному. Сторонниками первичности «Задонщины» выступили А. Брюкнер, А. Мазон, Я. Фречек, А. А. Зимин, А. Данти, а подлинность «Слова» отстаивали Р. О. Якобсон, Е. Ляцкий. Д. С. Лихачев, Н. К. Гудзий, В. П. Анрианова-Перетц, А. В. Соловьев, Р. П. Дмитриева, О. В. Творогов, А. А. Горский, А. К. Югов, Б. М. Гаспаров, А. А. Зализняк.

Наиболее развернутую аргументацию в пользу версии Ле­же выдвинули в 30-е годы XX века французский ученый А. Мазон, а позже, уже в 60-е годы, отечественный историк А. А. Зимин. Если малоубедительные доказательства первичности «Задонщины», выдвинутые А.

Мазоном, оказалось легко опровергнуть, то на новом этапе развития науки и текстологии аргументы А. А. Зимина вызвали широкую дискуссию в науч­ной среде. Для их опровержения потребовалось применить новые математические методы анализа текста.

Суть их сводится к следующему.

У «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» имеется пол­сотни сходных фрагментов, причем расположены они в каж­дом из произведений в разном порядке. Это дает возможность для статистического сопоставления.

Исследование проводилось исходя из того, что на диаграммах, отражающих истинное представление о соот­ношении произведений, могут проявиться определенные зако­номерности в распределении фрагментов по объему: напри­мер, заимствования преимущественно более обширных фрагментов в одной части произведения и преимущественно коротких в другой.

На диаграммах же, исходящих из лож­ного представления о соотношении произведений, закономер­ностей проявиться не может.

Дело в том, что поскольку на та­ких диаграммах распределение фрагментов будет случайным (коль скоро эти диаграммы отображают порядок «заимствова­ний», не существовавший в реальности), распределение их по объему будет подчиняться математическому закону больших чисел. А это значит, что более крупные и более мелкие фраг­менты будут чередоваться в этих диаграммах относительно равномерно (не будет, к примеру, ситуации, когда идут подряд 10 крупных фрагментов, а следом 10 небольших).

Что же показала данная методика в отношении «Слова о полку Игореве» и «Задонщины»? Как отмечает А. А. Горский, её результаты сводится к таким выводам: «На диаграммах, исхо­дящих из допущения первичности “Задонщины”, закономерно­сти в распределении фрагментов не обнаружилось.

Это не значило бы, что “Слово о полку Игореве” первично по отношению к “Задонщине”, если бы закономерности не проявилось и на диаграммах, исходящих из допущения первичности “Слова”, — в этом случае вопрос остался бы открытым (пришлось бы кон­статировать, что автор “вторичного” произведения не варьиро­вал объем заимствований). Но на диаграммах, исходящих из первичности “Слова”, закономерность присутствует. Там на­блюдается заметное (в 2 раза и более) снижение среднего объе­ма параллелей в середине текста “Задонщины” (части 2-4 — описание битвы) по сравнению с началом (часть 1 — сборы и поход к Куликову полю) и некоторое (в 1,5-2 раза) повышение его в конце (часть 5 — описание бегства татар и торжества рус­ских). Поскольку на диаграммах, исходящих из ложного пред­ставления о соотношении произведений, закономерность проявиться не может, остается признать, что диаграммы, исходящие из допущения первичности “Слова о полку Игореве”, — “истин­ные”, именно “Слово” было источником “Задонщины”».

Как отмечает исследователь, варьирование объема заимст­вований объясняется сложностями, с которыми столкнулся ав­тор «Задонщины» при работе с текстом «Слова» из-за разли­чий в содержании задуманного им произведения и его главного источника.

Наиболее существенным различием явля­ется то, что основной задачей «Задонщины» был рассказ о Ку­ликовском сражении, а в «Слове» собственно о битве (точнее, двух битвах) Игоря с половцами говорится относительно не­много (объем повествования о бое в «Задонщине» больше в 2,7 раза).

В заключительной части «Задонщины» автор оказал­ся несколько в лучшем положении: была возможность при­способить описание бедствий Русской земли в «Слове» к опи­санию бедствий татар, а торжества половцев — к торжеству русских, что и повлекло некоторое увеличение объема заимст­вованных фрагментов.

Завершая анализ, Горский приходит к выводу, что «наличие указанных закономерностей в распреде­лении параллельных со “Словом” фрагментов в тексте “Задонщины” — как по объему, так и по содержанию — позволя­ет отказаться от предположения о фольклорном характере свя­зи между этими произведениями: оно явно указывает на книжный характер заимствования — из списка “Слова” в письменный текст “Задонщины”». Материал с сайта //iEssay.ru

Таким образом, А. А. Зализняк, пользуясь современными методами лингвистического анализа текста, окончательно до­казал, что гипотетический фальсификатор XVIII века для того, чтобы создать текст «Слова», должен был владеть огромным количеством точных знании, полученных наукой о языке уже в XX-XXI веках.

Критически рассмотрев лингвистические ар­гументы против подлинности «Слова», выдвигавшиеся раз­личными авторами на протяжении двух веков, Зализняк при­шел к неоспоримому выводу: «версия о поддельности “Слова” исчезающе маловероятна». Таков окончательный вердикт современной науки. Книга А. А.

Зализняка практически за­крывает длившуюся два столетия дискуссию о подлинности «Слова о полку Игореве». Рассмотрение лингвистической сто­роны проблемы оказалось достаточным для решающих выво­дов.

Но еще в то время, когда «Слово о полку Игореве» только было от­крыто, великий русский поэт А. С. Пушкин провидчески заметил: «Подлинность самой песни доказывается духом древности, под которого невозможно подделаться». Каковы бы ни были позиции участников дискуссии о подлинности «Слова», с этим высказыванием невозможно не согласиться.

Источник: https://iessay.ru/ru/writers/other/mify-narodov-mira.-antichnaya-drevnerusskaya-literatura/stati/slovo-o-polku-igoreve/spory-o-podlinnosti-slova-o-polku-igoreve