Трагедия Анны Каренины (о романе Л. Н. Толстого)
«Если кто несчастен, так это я…
» В процессе работы Толстой последовательно возвышал образ Анны, наделяя ее не только физической красотой, но и богатым внутренним миром, незаурядным умом, способностью к беспощадному самоанализу.
Это один из сравнительно редких случаев в художественной практике Толстого, когда у героини нет противоречия между наружностью и внутренней сущностью.
Моральная чистота и нравственная порядочность Анны, не желавшей приспосабливаться, обманывать себя и других в соответствии с «нормами» светской жизни, послужили главной причиной ее смелого решения.
Она открыто уходит от нелюбимого мужа к Вронскому.
Это стало причиной ее резкого конфликта с окружающей средой, которая мстит Анне именно за ее честность, независимость, пренебрежение к лицемерным устоям фальшивого в основе своей светского общества.
Вместе с тем писатель, сделавший, казалось бы, все, чтобы возбудить в читателе чувство очарования героиней романа, вовсе не воспринимает ее как идеал. Только в самом начале произведения «неудержимая радость и оживление» сияют на лице Анны.
Затем ее душевное состояние (и чем дальше, тем сильнее) отмечено совсем другими признаками: подозрительностью, озлоблением, отчаянием, ревностью.
Этому соответствует и система эпитетов, применяемая Толстым: «мучительная краска стыда», «когда-то гордая, а теперь постыдная голова», счастье, оплаченное «страшною ценою стыда», и т. д.
Бунт Анны против лживой морали света оказывается бесплодным. Она становится жертвой не только своего конфликта с обществом, но и того, что есть в ней самой от этого самого общества («дух лжи и обмана») и с чем не может примириться ее собственное нравственное чувство.
Трагическое ощущение своей вины ее не оставляет. Писатель незаметно и постепенно подготавливает нас к неминуемой трагической развязке. Лицо Анны, пишет он, «блестело ярким блеском», который напоминал «страшный блеск пожара среди темной ночи». Огонь становится символом.
Любовь Анны воспринимается как ужасный пожар, выжигавший все вокруг.
Отношение писателя к Анне отличается немалой сложностью.
Помните, Тургенев писал о своем Базарове: «Люблю я его или ненавижу — я и сам не знаю»? Нам кажется, что и Толстой вряд ли смог бы однозначно ответить на вопрос: относится ли он к своей героине с симпатией или антипатией? Некоторые критики называли позицию Толстого то «прокурорской», то «адвокатской».
Литературовед Э. Г. Бабаев считает, что отношение автора к Анне Карениной скорее можно назвать отцовским, чем судебным: писатель скорбел над судьбой своей героини, любил и жалел ее; если же он и сердился на нее, то так, как сердятся на близкого человека.
Согласны ли вы с таким истолкованием авторской позиции? Не спешите с ответом, подумайте, не поможет ли вам в решении этого сложного вопроса эпиграф, предпосланный роману: «Мне отмщение, и аз воздам»? Приблизительно эти слова переводятся так: за зло, причиненное мне (за месть или преступление против меня), отплачу (отомщу) я сам. Кто это говорит? Бог. Только он один может судить людей, устанавливать их вину, наказывать их. Он — но не люди.
В одной из последующих книг, написанных уже после «Анны Карениной», Толстой скажет: «Много худого люди делают сами себе и друг другу только оттого, что слабые, грешные люди взяли на себя право наказывать других людей. “Мне отмщение, и аз воздам”. Наказывает только Бог, и то через самого человека».
Нет у Бетси Тверской — да и не только у нее — морального права судить Анну. Но даже если только один Бог «воздаст» Анне, то все-таки — за что? За то, что она нарушила какие-то даже не человеческие, а Божьи законы?
В конце романа Долли Облонская оказывается в гостях у Анны (в имении Вронского). Там Долли была поражена всеобщей атмосферой ненатуральности. Ей все время казалось, что она участвует в каком-то театральном представлении.
Для Толстого существуют неизменные критерии в оценке любых явлений действительности, мыслей и поступков людей: естественность и искусственность, жизнь и игра. И то, что обстановка жизни Анны носит отпечаток искусственности, является явным сигналом тревоги.
Казалось бы, все желания Анны сбываются. И вдруг обнаруживается, что как раз в полноте осуществившихся желаний заключается какая-то непонятная ущербность, неизвестно откуда взявшаяся трещина.
Не случайно Вронский, как пишет Толстой, «несмотря на полное осуществление того, что он желал так долго, не был вполне счастлив». Нечто подобное ощущает и Анна. Она пишет книгу для детей, интересуется архитектурой, строящейся больницей, много читает.
Но все это всего лишь попытка забыться — это игра, притворство, самообман.
К чему же приходит в итоге героиня романа? Разрушив одну семью (с Карениным она была только матерью, но не женой, не хранительницей домашнего очага), она не создала другой семьи, ибо с Вронским Анна ощущала себя только любовницей — не больше.
Очень легко говорить о вине светского общества перед Анной (и это совершенно правильно), о вине Алексея Каренина и Алексея Вронского. Но нет ли вины ее самой перед тем же Карениным и перед Вронским, перед маленькими Сережей и Аней? Материал с сайта //iEssay.
ru
Путь Анны — это путь потерь, а не приобретений. Толстой неумолимо приводит героиню романа к тому, что она утрачивает всех и все: мужа, сына, возлюбленного, самоуважение, надежду…
С беспощадной откровенностью Анна говорит сама себе: «Ну, пусть я придумаю себе то, чего я хочу, чтобы быть счастливой. Ну? Я получаю развод, Алексей Александрович отдаст мне Сережу, и я выхожу замуж за Вронского… Что же, Кити перестанет так смотреть на меня, как она смотрела нынче? Нет.
А Сережа перестанет спрашивать или думать о моих двух мужьях? А между мной и Вронским какое же я придумаю новое чувство? Возможно ли какое-нибудь не счастье уже, а только не мучение? Нет и нет!» И тогда Анна делает свой выбор…
Настоящее произведение искусства всегда вызывает споры (это признак его жизненности). До сих пор идет полемика о романе Толстого, о его героине. И для того чтобы дать вам отправную точку для спора, приведем высказывание Марины Цветаевой из ее книги «Мой Пушкин».
Имея в виду пушкинскую Татьяну и толстовскую Анну Каренину, Марина Цветаева писала: «Да, да, девушки, признавайтесь первые и потом слушайте отповеди, и потом выходите замуж за почетных раненых, и потом слушайте признания и не снисходите до них — и вы будете тысячу раз счастливее нашей другой героини, той, у которой от исполнения всех желаний ничего не осталось, как лечь на рельсы».
На этой странице материал по темам:
- трагедия анны в романе романа толстого анна каренина
- Анализ Причин трагедии Анны Карениной
- отношение льва толстого к анне карениной
- лев толстой анна кареніна аналіз
- цветаева об анне карениной
Источник: https://iessay.ru/ru/writers/native/t/tolstoj-lev/stati/anna-karenina/tragediya-anny-kareniny-o-romane-l.-n.-tolstogo
Нравственная и философская проблематика романа Л. Толстого “Анна Каренина”
Я человек, но так ли я велик,
Но так ли безупречен, совершенен?
В. Боков
Сравнивая “Войну и мир” с “Анной Карениной”, Л. Толстой заметил, что в первом романе он любил “мысль народную”, а во втором -“семейную”. Проблема семейных отношений всегда волновала его, она присутствует почти во всех его произведениях.
Роман “Анна Каренина” начинается так: “Все счастливые семьи похожи одна на другую, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему”. Этими словами автор подчеркнул, что главное его внимание будут занимать несчастливые семьи. И в самом деле: нет счастья ни в семье Облонских, ни в семье Карениных. Отчего так?
Литературные критики объясняют это бурным развитием капитализма в пореформенной России, который рушил старые устои, разорял дворянство и был совершенно чужд Толстому. Я думаю, дело не только в этом. Семейное счастье зависит от самих людей, от их взаимопонимания.
В семье Левиных тоже бывали ссоры, но они любили, понимали и уважали друг друга. Только эту семью в романе и можно назвать счастливой. Правда, сам Левин отличается от других и бесстрашно честным умом, и добротой, и богатством внутреннего мира.
Долли говорит о нем: “Это мало сказать, что прекрасный. Я не знаю лучшего человека”.
С образом Левина связана очень важная для Толстого проблема самосовершенствования личности. Лучшие его герои всегда чрезвычайно требовательны к себе. Таков и Левин. Он считает, что не достоин Кити. Значит, надо стать лучше, найти свое истинное призвание, проявить в полной мере свою личность.
А главное его стремление – достигнуть такого положения, когда бы он мог перед народом “чувствовать себя вполне правым”. Так “мысль семейная” переплетается в романе с “мыслью народной”.
Левин упорно занимается хозяйством, ходит с мужиками на косовицу и в то же время пишет книгу о землеустройстве в России, пытаясь выяснить тот путь, по которому должна развиваться деревня в новых условиях.
С глубоким огорчением убеждается он в исторической обреченности дворянства. Можно было бы смириться с обеднением дворян, если бы дворянские земли попадали в руки к мужикам.
Но чаще всего за счет разорения дворянства наживались темные дельцы вроде купца Рябинина.
Симпатизируя крестьянам, Левин так и не перешел на их сторону и, сам того не замечая, переводит вопросы, которые его мучили, из социального плана в моральный. Так возникает перед ним проблема смысла жизни, проблема смерти и бессмертия.
У постели умирающего брата Левин “ужаснулся не столь самой смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что оно такое”. Мучительные вопросы и ни одного ответа. Это доводит его до отчаяния.
Но вера в собственный и общечеловеческий разум спасает его от того шага, который был сделан Анной Карениной.
Анну и Левина сближает то, что они не подчиняются слепо общепринятым нормам жизни, а пытаются жить по-своему.
Они постоянно сталкиваются с “нечестной действительностью”, мучаются и страдают, но при этом духовно растут и все глубже познают окружающий их мир.
Однако путь Левина идет по восходящей линии, а Карениной – по нисходящей. Мы оставляем Левина в конце романа счастливым человеком, для которого смысл жизни – творить добро.
Анна же была счастлива только в короткий период первых свиданий с Вронским. Разлученная с сыном, оскорбляемая обществом, она с ужасом видит, что и любви, ради которой принесено столько жертв, уже нет. “Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что?..”
“Анна Каренина” – роман о людях большой и трудной судьбы, о прекрасной женщине, желавшей полноценного человеческого счастья, о величии и бесстрашии человеческого ума, способного дойти до истины и признать истину, чего бы это ни стоило. И хотя смерть в этой книге идет рядом с жизнью, жизнь неизменно берет верх.
Ведь и сама Анна решила умереть только потому, что, кроме смерти, у нее не было средства защитить свою честь и чистоту своей жизни. Поэтому “Анна Каренина” – не трагедия, а жизнеутверждающий роман.
Читая его, мы учимся ненавидеть ложь и праздную жизнь, постигаем красоту человеческих отношений, вовлекаемся в мир духовных исканий, то есть ощущаем себя по-настоящему людьми.
В самые значительные минуты своей жизни мы, как и Левин, видим перед собой небо, высокое и бесконечно мудрое. И радость бытия наполняет душу. Прекрасен этот мир! Значит, прекрасным должен быть и человек.
Источник: https://home-task.com/nravstvennaya-i-filosofskaya-problematika-romana-l-tolstogo-anna-karenina/
Статья: Критика романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина»
Критика романа Л. Н. Толстого “Анна Каренина”
“Анна Каренина” — одна из самых дорогих, любимых книг читателей всего мира.
Мы попытаемся проследить за судьбой романа – середины 70-х годов, когда роман начал печататься на страницах журнала “Русский вестник”, и до наших дней, рассказать о том, чем притягивает он все новые и новые поколения читателей, как в разных исторических условиях менялись его восприятие и оценка.
“Анна Каренина” принадлежит к тем редким созданиям мировой литературы, которые с наслаждением читают все – люди, стоящие на разных уровнях культуры и образования.
Роман как бы подтверждает мысль Толстого о том, что в подлинно великих творениях искусства “прелесть картины, звуков, образов заражает всякого человека, на какой бы он ни находился степени развития”.
“Анна Каренина” читается легко потому, что автор “вводит в действие сразу”, с первых строк “схватывает и не отпускает” читателя, покоряя абсолютной художественной достоверностью, физической ощутимостью и драматизмом повествования, заставляя напряженно следить за тем, как разрешиться драма Облонских, как сложиться отношения между Анной и Вронским, Левиным и Кити…
Читать “Анну Каренину” – высокая художественная радость, потому что мы как того и хотел Толстой, “сливаемся чувствами с героями”, “начинаем жить жизнью описываемых лиц”, волноваться и страдать вместе с ними.
С особой силой захватывает читателей драматическая история любви и гибели Анны Карениной, раскрытая, по справедливому замечанию Ф. М. Достоевского, “страшною глубиною и силою, с небывалым доселе у нас реализмом художественного изображения”.
Роман читает и наслаждается чтением все.
В то же время мера понимания великой книги у разных читателей очень разные.
Читатели романа дышит воздухом эпохи, входит не только на балы и в светские салоны, но и в кабинеты министров, занятые “важными” государственными делами, встречает людей разных классов и слоев общества (в романе 50 персонажей – и каждый со своим лицом, своим неповторимым характером), слышит их споры по самым злободневным вопросам: о путях развития России, женской эмансипации, народном образовании…
Между тем роман Толстого – это художественный итог многолетних размышлений писателя над жизнью своего буржуазно-дворянского общества. Он был создан в тот знаменательный период (с 1873 по 1877 г.), когда писатель уже приходил к выводу о бессмысленности и аморальности жизни “верхних десяти тысяч”, уже стоял на пороге разрыва со своим классом.
В ходе создания романа писатель все шире и беспощаднее рисовал панораму ложной “искусственной” жизни “богатых и ученых”, столичных и поместных дворян, важных государственных сановников, занятых пустым “бумажным” делом, столичных военных, купцов, адвокатов, буржуазных ученых.
Не случайно в процессе создания Толстой резко “снизил” образы важного государственного деятеля Каренина и флигель-адъютанта Вронского, показав бессмысленность их занятий, ложность моральных принципов.
С другой стороны от варианта к варианту в романе ярче утверждался идеал “трудовой, чистой и общей прелестной жизни” народа.
Не случайно в персонажах “Анны Каренина” – в переживаниях Анны – жены, матери, страстно любящей женщины, в думах и в чувствах Левина у колыбели новорожденного сына и у ложа умирающего брата, в характерах других героев – люди разных стран мира узнают себя.
И в этой радости узнавания – одна из главных привлекательных сторон чтения Толстого.
Герои “Анны Каренины” для каждого из нас – живые, знакомые люди. В тоже время созданные Толстым характеры настолько сложные, многогранны и изменчивы, что их оценка вызывает постоянные споры, противоречивые суждения. Нередко привлеченные одними словами и поступками героев, читателя и критики не замечают других и упрощают толстовские образы.
Вряд ли стоит доказывать, что до конца понять и объяснить сложный образ Анны и других героев романа можно лишь вдумчиво анализируя все их поступки, мысли и чувства…
В “Анне Карениной” Толстой уже “…с великой наглядностью разоблачал внутреннюю ложь всех тех учреждений, при помощи которых держится современное общество, церковь, суд, милитаризм, “законный” брак, буржуазную науку” и в тоже время силой и свежестью, присуще гениальным художникам, ставил вопросы, которые всегда будут волновать человечество: о любви, ее месте в жизни, семье подлинной и мнимой, вине и нравственной ответственности, тонких и сложных отношениях между людьми о значении крестьянского труда и трудовой морали, связи человека с народом и природой как необходимым условиям полноценной гармоничной жизни; вел читателя к раздумьями над самыми трудными вечными проблемами бытия: в чем смысл и цель человеческой жизни перед лицом смерти?
Это лишь малая часть мысли и чувств, которые возникают и постоянно будут возникать у читателей великой книги.
Роман “Анна Каренина” начал печататься в журнале “Русский вестник” с января 1875 года и сразу вызвал в обществе и русской критике бурю споров, противоположных мнений и отзывов от благоговейного восхищения до разочарования, недовольства и даже возмущения…
“Всякая глава “Анны Каренины” подымала все общество на дыбы, и не было конца толкам, восторгам и пересудам, как будто дело шло о вопросе, каждому лично близком”, — писала двоюродная тетка Льва Толстого фрейлина Александра Андреевна Толстая.
“Роман ваш занимает всех и читается невообразимо. Успех действительно невероятный, сумасшедший. Так читали Пушкина и Гоголя, набрасываясь на каждую их страницу и пренебрегая все, что писано другими”, — сообщал Толстому его друг и редактор Н. Н. Страхов после выхода из печати 6-ой части “Анны Каренины”.
Книжки “Русского вестника” с очередными главами “Анны Каренины” добывались в библиотеках чуть ли не с боям.
Даже известным писателям и критикам достать книжки, журналы было не просто.
“От воскресения до сегодня наслаждался чтением “Анны Карениной”, — пишет Толстому друг его молодости, прославленный герой севастопольской кампании С. С. Урусов.
“А “Анна Каренина” – блаженство. Я плачу – я обыкновенно никогда не плачу, но тут не могу выдержать!” — эти слова принадлежат известному переводчику и издателю Н. В. Гербелю.
Об огромном успехе романа среди широких кругов читателей рассказывают не только друзья и почитатели Толстого, но и те литераторы демократического лагеря, которые не приняли и резко критиковала роман.
“Анна Каренина” имела большой успех в публике. Ее все читали и зачитывались ею – писал непримиримый враг нового романа критик-демократ М. А. Антонович.
“Русское общество прочитало со страстной жадностью, что называется взасос роман “Анна Каренину”, — подытоживал свои впечатления историк и общественный деятель А. С. Пругавин.
Важнейшая отличительная черта подлинного искусства, любил повторять Лев Толстой, его способность “заражать чувствами” других людей, заставлять их “смеяться и плакать, любить жизнь.
Если бы “Анна Каренина” не обладала этой магической силой, если бы автор не умел потрясти души рядовых читателей, заставить сопереживать его героя, не было бы и пути романа в грядущие столетия, не было бы и вечно живого интереса к нему читателей и критиков всех стран мира. Вот почему так дороги эти первые наивные отзывы.
Постепенно отзывы становятся подробнее. В них больше раздумий, наблюдений.
С самого начала глубиной и тонкостью отличились оценки романа поэтом и другом писателя А. А. Фетом.
Уже в марте 1876 года более чем за год до завершения “Анны Карениной” он писал автору: “А небось чуют они все, что этот роман есть строгий неподкупный суд всему нашему строю жизни.
От мужика и до говядины-принца!”
А. А. Фет верно почувствовал новаторство Толстого-реалиста. “Но какая художническая дерзость – в описаниях родов, — заметил он автору в апреле 1877 года, – ведь этого никто от сотворения мира не делал и не сделает.
Уже в годы печатанья “Анны Каренины” на страницах журнала. Русские ученые разных специальностей отметили научную ценность многих наблюдений писатель. “Психолог Троицкий говорил, что по вашему роману проверяют психологические законы. Даже передовые педагоги находят, что в изображении Сережи заключаются важные указания для теории воспитании и обучении”, — сообщал автору Н. Н. Страхов.
Роман еще не был опубликован полностью, когда герои его шагнули из книги в жизнь. Современники то и дело вспоминали Анну и Кити, Стиву и Левина, как своих давних знакомых, обращались к героям Толстого, чтобы ярче обрисовать реальных людей, объяснить и передать собственные переживания.
Для многих читателей Анна Аркадьевна Каренина стала воплощением женской прелести и обаяния. Неудивительно, что, желая подчеркнуть привлекательность той или иной женщины, ее сравнивали с героиней Толстого.
Многие дамы, не смущаясь судьбой героиней, страстно желали на нее походить.
Успех “Анны Карениной” в широких кругах читателей был огромным.
Но в тоже время многие прогрессивные писатели, критики и читатели были разочарованны первыми частями романа.
Первые главы романа привели в восхищение А. А. Фета, Н. Н. Страхова, Н. С. Лескова – и разочаровали И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, В. В. Стасова, вызвали осуждение М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Взгляд на “Анну Каренину” как на роман пустой и бессодержательный разделяло часть молодых, прогрессивно настроенных читателей. Когда в марте 1876 года в газете “Новое время” ее редактор А. С.
Суворин опубликовал положительную рецензию на роман, он получил сердитое письмо от гимназистов-восьмиклассников, возмущенных снисходительностью либерального журналиста к “пустому бессодержательному” роману Толстого.
Взрыв негодование вызвал новый роман у литератора и цензора николаевских времен А. В. Никитенко. По его мнению, главный порок “Анны Каренины” — “преимущественного изображения отрицательных сторон жизни”.
В письме к П. А.
Вяземскому старый цензор обвинял Толстого в том, в чем реакционная критика всегда обвиняла великих русских писателей: в огульном очернительстве, отсутствии идеалов, “смакования грязного и прошлого”.
Читатели и критики атаковали автора вопросами, просили подтвердить верность своего, чаще всего крайне узкого, ограниченного понимания романа.
Читатели романа сразу разделились на две “партии” – “защитников” и “судей” Анны. Сторонники женской эмансипации ни минуты не сомневались в правоте Анны и были не довольны трагическим концом романа. “Толстой очень жестоко поступил с Анной, заставив ее умереть под вагоном, не могла же она всю жизнь сидеть с этой кислятиной Алексеем Александровичем”, — говорили некоторые девушки-курсистки.
Ретивые поборники “свободы чувства” считали уход Анны от мужа и сына делом столь простым и легким, что прямо-таки недоумевали: почему мучается Анна, что ее гнетет? Читатели близки к лагерю революционеров-народников.
Упрекали Анна не за то, что она ушла от ненавистного мужа, разрушив “паутину лжи и обмана” (в этом она безусловно права), а за то, что она целиком поглощена борьбой за личное счастье в то время как лучшие русские женщины (Вера Фигнер, Софья Перовская, Анна Корвин-Круковская и сотни других) полностью отреклись от личного во имя борьбы за счастья народа!
Роман Толстого заставил многих женщин задуматься над собственной судьбой. В начале 80-х годов “Анна Каренина” пересекла границы России. Раньше всего, в 1881 году роман был переведен на чешский язык в 1885 году, он вышел в переводе на немецкий и французский. В 1886-1887 годах — на английский, итальянский, испанский, датский и голландский языки.
В эти годы в европейских страна резко возрос интерес к России – стране быстро развивающейся, с бурно растущим революционным движением, большой до сих пор мало известный литературой.
Стремясь удовлетворить этот интерес, издательство разных стран со стремительно быстротой, как бы соревнуясь друг с другом, стали издавать произведения крупнейших русских писателей: Тургенева, Толстого, Достоевского, Гоголя, Гончарова и других.
“Анна Каренина” была одной из главных книг, покоривших Европу. Переведенный на европейские языки в середине 80-х годов, роман издается вновь и вновь, выходит как в прежних, так и в новых переводах. Только один первый перевод романа на французский с 1885 года по 1911 год был переиздан 12 раз. Одновременно в эти же годы появились еще 5 новых переводов “Анны Каренины”.
Используемая литература:
1. “Мир читает “Анну Каренину” В. Горная (1979)
Источник: https://ronl.org/stati/literatura-i-russkiy-yazyk/134499/
Критики о романе Л.Н. Толстого “Анна Каренина” (стр. 1 из 6)
Содержание
Введение
Глава 1. Критики о романе Л.Н.Толстого «Анна Каренина»
Глава 2. Художественное своеобразие романа «Анна Каренина»
2.1. Сюжет и композиция романа
2.2. Стилевые особенности романа
Заключение
Литература
Введение
Крупнейший социальный роман в истории классической русской и мировой литературы — «Анна Каренина» — имеет в самом существенном, а именно в идейном обогащении первоначального замысла, типическую для больших произведений великого писателя творческую историю.
Роман был начат под непосредственным воздействием Пушкина, и в частности его незавершенного художественного отрывка «Гости съезжались на дачу», помещенного в V томе сочинений Пушкина в издании П. Анненкова. «Я как-то после работы, — писал Толстой в неотправленном письме к Н.
Страхову, — взял этот том Пушкина и, как всегда (кажется 7-й раз), перечел всего, не в силах оторваться, и как будто вновь читал. Но мало того, он как будто разрешил все мои сомнения. Не только Пушкиным прежде, но ничем я, кажется, никогда я так не восхищался. Выстрел, Египетские ночи, Капитанская дочка. И там есть отрывок «Гости собирались на дачу».
Я невольно, нечаянно, сам не зная зачем и что будет, задумал лица и события, стал продолжать, потом, разумеется, изменил, и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман, который я нынче кончил начерно, роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен и который будет готов, если бог даст здоровья, через 2 недели и который ничего общего не имеет со всем тем, над чем я бился целый год. Если я его кончу, я его напечатаю отдельной книжкой».
Взволнованно-восторженный интерес к Пушкину и его гениальным созданиям в прозе сохранился у писателя и в дальнейшем. Он говорил С. А. Толстой: «Многому я учусь у Пушкина, он мой отец, и у него надо учиться». Имея в виду «Повести Белкина», Толстой писал в неотправленном письме к П. Д.
Голохвастову: «Писателю надо не переставать изучать это сокровище». И позже, в письме к тому же адресату, он рассказывал о «благодетельном влиянии» Пушкина, чтение которого «если возбуждает к работе, то безошибочно».
Таким образом, многочисленные признания Толстого с очевидностью свидетельствуют о том, что Пушкин для него явился сильнейшим возбудителем к творческой работе.
Что именно привлекло внимание Толстого в отрывке Пушкина «Гости съезжались на дачу», можно судить по его словам: «Вот как надо писать,—заявил Толстой.— Пушкин приступает прямо к делу.
Другой бы начал описывать гостей, комнаты, а он вводит в действие сразу».
[5,142] Итак, не интерьер, не портреты гостей и не те традиционные описания, в которых рисовалась обстановка действия, а само действие, непосредственное развитие сюжета — все это привлекло автора «Анны Карениной».С отрывком Пушкина «Гости съезжались на дачу» связано создание тех глав романа, в которых описан съезд гостей у Бетси Тверской после театра. Так должен был начинаться роман по первоначальному замыслу. Сюжетно-композиционная близость этих глав и отрывка Пушкина, а также сходство ситуаций, в которые попадают пушкинская Зинаида Вольская и толстовская Анна, очевидны.
Но и начало романа в последней редакции лишено каких-либо «вводящих» описаний; если не иметь в виду моралистической сентенции, оно сразу, по-пушкински погружает читателя в гущу событий в доме Облонских.
«Все смешалось в доме Облонских» — что смешалось, читатель не знает, он узнает потом, — но эта широко известная фраза круто завязывает узел событий, которые развернутся впоследствии. Таким образом, начало «Анны Карениной» написано в художественной манере Пушкина, да и весь роман создавался в атмосфере глубочайшего интереса к Пушкину и к пушкинской прозе.
И вряд ли случайно писатель избрал в качестве прототипа своей героини дочь поэта Марию Александровну Гартунг, запечатлев выразительные черты ее внешности в облике Анны.
Цель данного исследования: выявить сочетание в романе пушкинских традиций и новаторство автора.
Для достижения цели работы необходимо решить задачи:
– изучить критическую литературу по роману;
– рассмотреть художественное своеобразие романа « Анна Каренина»
– выявить пушкинские традиции в романе.
При исследовании были изучены труды и статьи известных литераторов, изучающих жизнь и творчество Л.Н.Толстого: Н.Н.Наумова, Э.Г.Бабаева, К.Н.Ломунова, В. Горной и др.
Так в статье В. Горной « Наблюдения над романом «Анна Каренина»» в связи с анализом произведения делается попытка показать следование пушкинским традициям в романе.
В работах Бабаева Э.Г. анализируется своеобразие романа, его сюжетная и композиционная линия.
Бычков С.П. пишет о полемике в литературной среде того времени, вызванная выходом в свет романа Л. Н. Толстого « Анна Каренина».
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, литературы.
Глава 1. Критики о романе Л.Н.Толстого «Анна Каренина»
Роман “Анна Каренина” начал печататься в журнале “Русский вестник” с января 1875 года и сразу вызвал в обществе и русской критике бурю споров, противоположных мнений и отзывов от благоговейного восхищения до разочарования, недовольства и даже возмущения.
“Всякая глава “Анны Каренины” подымала все общество на дыбы, и не было конца толкам, восторгам и пересудам, как будто дело шло о вопросе, каждому лично близком”, – писала двоюродная тетка Льва Толстого фрейлина Александра Андреевна Толстая.
“Роман ваш занимает всех и читается невообразимо. Успех действительно невероятный, сумасшедший. Так читали Пушкина и Гоголя, набрасываясь на каждую их страницу и пренебрегая все, что писано другими”, – сообщал Толстому его друг и редактор Н. Н. Страхов после выхода из печати 6-ой части “Анны Каренины”.
Книжки “Русского вестника” с очередными главами “Анны Каренины” добывались в библиотеках чуть ли не с боям.
Даже известным писателям и критикам достать книжки, журналы было не просто.
“От воскресения до сегодня наслаждался чтением “Анны Карениной”, – пишет Толстому друг его молодости, прославленный герой севастопольской кампании С. С. Урусов.
“А “Анна Каренина” – блаженство. Я плачу – я обыкновенно никогда не плачу, но тут не могу выдержать!” – эти слова принадлежат известному переводчику и издателю Н. В. Гербелю.
Об огромном успехе романа среди широких кругов читателей рассказывают не только друзья и почитатели Толстого, но и те литераторы демократического лагеря, которые не приняли и резко критиковала роман.
“Анна Каренина” имела большой успех в публике. Ее все читали и зачитывались ею – писал непримиримый враг нового романа критик-демократ М. А. Антонович.
“Русское общество прочитало со страстной жадностью, что называется взасос роман “Анна Каренину”, – подытоживал свои впечатления историк и общественный деятель А. С. Пругавин.
Важнейшая отличительная черта подлинного искусства, любил повторять Лев Толстой, его способность “заражать чувствами” других людей, заставлять их “смеяться и плакать, любить жизнь.
Если бы “Анна Каренина” не обладала этой магической силой, если бы автор не умел потрясти души рядовых читателей, заставить сопереживать его героя, не было бы и пути романа в грядущие столетия, не было бы и вечно живого интереса к нему читателей и критиков всех стран мира. Вот почему так дороги эти первые наивные отзывы.
Постепенно отзывы становятся подробнее. В них больше раздумий, наблюдений.
С самого начала глубиной и тонкостью отличились оценки романа поэтом и другом писателя А. А. Фетом. Уже в марте 1876 года более чем за год до завершения “Анны Карениной” он писал автору: “А небось чуют они все, что этот роман есть строгий неподкупный суд всему нашему строю жизни. От мужика и до говядины-принца!”
А. А. Фет верно почувствовал новаторство Толстого-реалиста. “Но какая художническая дерзость – в описаниях родов, – заметил он автору в апреле 1877 года, – ведь этого никто от сотворения мира не делал и не сделает.
“Психолог Троицкий говорил, что по вашему роману проверяют психологические законы. Даже передовые педагоги находят, что в изображении Сережи заключаются важные указания для теории воспитании и обучении”, – сообщал автору Н. Н. Страхов.
Роман еще не был опубликован полностью, когда герои его шагнули из книги в жизнь. Современники то и дело вспоминали Анну и Кити, Стиву и Левина, как своих давних знакомых, обращались к героям Толстого, чтобы ярче обрисовать реальных людей, объяснить и передать собственные переживания.
Для многих читателей Анна Аркадьевна Каренина стала воплощением женской прелести и обаяния. Неудивительно, что, желая подчеркнуть привлекательность той или иной женщины, ее сравнивали с героиней Толстого.
Многие дамы, не смущаясь судьбой героиней, страстно желали на нее походить.
Первые главы романа привели в восхищение А. А. Фета, Н. Н. Страхова, Н. С. Лескова – и разочаровали И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, В. В. Стасова, вызвали осуждение М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Взгляд на “Анну Каренину” как на роман пустой и бессодержательный разделяло часть молодых, прогрессивно настроенных читателей. Когда в марте 1876 года в газете “Новое время” ее редактор А. С.
Суворин опубликовал положительную рецензию на роман, он получил сердитое письмо от гимназистов-восьмиклассников, возмущенных снисходительностью либерального журналиста к “пустому бессодержательному” роману Толстого.
Взрыв негодование вызвал новый роман у литератора и цензора николаевских времен А. В. Никитенко. По его мнению, главный порок “Анны Каренины” – “преимущественного изображения отрицательных сторон жизни”.
В письме к П. А.
Вяземскому старый цензор обвинял Толстого в том, в чем реакционная критика всегда обвиняла великих русских писателей: в огульном очернительстве, отсутствии идеалов, “смакования грязного и прошлого”.
Источник: https://MirZnanii.com/a/136126/kritiki-o-romane-ln-tolstogo-anna-karenina
2.1. Сюжет и композиция романа
Драматически-напряженный стиль пушкинских пове-стей с присущей им стремительностью завязки, быстрым развитием сюжета, характеристикой героев непосредст-венно в действии особенно привлек Толстого в дни, когда он начал работу над «живым, горячим» романом о совре-менности.
И все же объяснить своеобразное по стилю начало романа одним внешним пушкинским влиянием нельзя. Стремительная завязка «Анны Карениной», ее напряжен-ное сюжетное развитие,– все это художественные сред-ства, неразрывно связанные с содержанием произведения.
Средства эти помогли писателю передать драматизм су-деб героев.
Не только самое начало романа, но весь его стиль связан с живым и энергическим творческим принципом, четко сформулированным Толстым — «введение в дей-ствие сразу».
Всех без исключения героев своего широкого много-планового произведения Толстой вводит без предвари-тельных описаний и характеристик, в обстановке острых жизненных ситуаций.
Анну — в момент ее встречи с Вронским, Стиву Облонского и Долли в ситуации, когда обоим кажется, что их семья рушится, Константина Ле-вина — в тот день, когда он пытается сделать предло-жение Кити.
В «Анне Карениной» — романе, действие которого осо-бенно напряженно, писатель, вводя в повествование одного из героев (Анну, Левина, Каренина, Облонского), концентрирует свое внимание именно на нем, посвящает подряд несколько глав, многие страницы преимуществен-ной характеристике этого героя. Так, Облонскому посвя-щены I–IV, Левину — V–VII, Анне — XVIII–XXIII, Каренину — XXXI–XXXIII главы первой части рома-на. Причем каждая страница этих глав отличается изу-мительной емкостью характеристики героев.
Едва только Константин Левин успел переступить порог московского Присутствия, как писатель уже по-казал его в восприятии привратника, чиновника При-сутствия, Облонского,– потратив на все это лишь не-сколько фраз.
Всего на нескольких первых страницах романа Толстой сумел показать взаимоотношения Стивы Облонского с женой, детьми, слугами, просительницей, часовщиком.
Уже на этих первых страницах характер Стивы живо и многогранно раскрыт в множестве типи-ческих и в то же время неповторимо индивидуальных черт.
Следуя в романе пушкинским традициям, Толстой замечательно развивал, обогащал эти традиции. Великий художник-психолог нашел множество новых своеобразных средств и приемов, позволяющих совместить подробный анализ переживаний героя с пушкинским целеустремлен-ным развитием повествования.
Как известно, «внутренние монологи», «психологи-ческий комментарий» — специфически толстовские ху-дожественные приемы, посредством которых писатель с особенной глубиной раскрывал внутренний мир героев.
Эти тонко-психологические приемы насыщены в «Анне Карениной» таким напряженным драматическим содержа-нием, что обычно не только не замедляют темпа повест-вования, а усиливают его развитие.
Примером этой свя-зи между тончайшим анализом чувств героев и остро-драматическим развитием сюжета, могут служить все «внутренние монологи» Анны Карениной.
Охваченная внезапной страстью, Анна пытается бежать от своей любви. Неожиданно, раньше намеченного срока, она уезжает из Москвы домой в Петербург.
«Ну что же? Неужели между мной и этим офицером-мальчиком существуют и могут существовать какие-нибудь другие отношения, кроме тех, что бывают с каждым знакомым?» Она презрительно усмехнулась и опять взя-лась за книгу, но уже решительно не могла понимать того, что читала.
Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и чуть вслух не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею. Она чувствовала, что нервы ее, как струны, натягиваются все туже и туже на какие-то завинчивающиеся колышки.
Она чувствовала, что глаза раскрываются больше и больше, что пальцы на руках и ногах нервно движутся, что внутри что-то давит ды-ханье и что все образы и звуки в этом колеблющемся полумраке с необычайною яркостью поражают ее» [18, 107].
Внезапное чувство Анны развивается стремительно, на наших глазах, и читатель со все возрастающим волне-нием ждет, чем разрешится борьба в ее душе.
Внутренний монолог Анны в поезде психологически подготовил ее встречу с мужем, во время которой ей впер-вые бросились в глаза «хрящи ушей» Каренина.
Приведем еще пример. Алексей Александрович, ко-торый удостоверился в неверности жены, мучительно размышляет над тем, что предпринять, как найти выход из создавшегося положения.
И здесь детальный психоло-гический анализ и мастерство живого сюжетного развития неразрывно связаны между собой.
Читатель пристально следит за течением мыслей Каренина не только потому, что Толстым тонко анализируется психология чиновника-бюрократа, но и потому, что от решения, к которому он придет, зависит дальнейшая судьба Анны.
Точно так же, вводя в диалоги между героями романа «психологический комментарий», раскрывающий тайный смысл слов, мимолетных взглядов и жестов героев, пи-сатель, как правило, не только не замедлял повество-вания, но сообщал развитию конфликта особенную на-пряженность.
В главе XXV седьмой части романа между Анной и Вронским вновь заходит тяжелый раз-говор о разводе.
Именно благодаря психологическому комментарию, внесенному Толстым в диалог между Анной и Вронским, стало особенно наглядно, как стремительно, с каждой минутой назревает разрыв между героями.
В оконча-тельной редакции этой сцены (19, 327) психологический комментарий еще более выразителен и драматичен.
В «Анне Карениной», ввиду большей драматической напряженности всего произве-дения, связь эта стала особенно тесной и непосредственной.
Стремясь к большему лаконизму повествования, Тол-стой нередко от передачи мыслей и чувств героев в их непосредственном течении переходит к авторскому, более сгущенному и краткому их изображению. Вот, например, как рисует Толстой состояние Кити в момент ее объясне-ния с Левиным.
«Она тяжело дышала, не глядя на него. Она испыты-вала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак не ожидала, что высказанная любовь его произ-ведет на нее такое сильное впечатление. Но это продол-жалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла на Левина свои светлые, правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила:
— Этого не может быть… простите меня» [18, 52].
Так на всем протяжении романа «Анна Каренина» психологический анализ, всестороннее исследование ди-алектики души Толстой постоянно совмещает с живостью сюжетного развития.
Прибегая к терминологии самого писателя, можно сказать, что в «Анне Карениной» острый «интерес подробностей чувств» постоянно сочетается с захватывающим «интересом развития событий».
В то же время нельзя но отметить, что сюжетная линия, связан-ная с жизнью и исканиями Левина, развивается менее стремительно: главы, драматически напряженные, не-редко сменяются спокойными, с неторопливым, медли-тельным развитием повествования (сцены косьбы, охоты эпизоды счастливой семейной жизни Левина в деревне).
А. С. Пушкин, рисуя многогранные характеры своих героев, использовал иногда прием «перекрестных харак-теристик» (например, в «Евгении Онегине»).
В творчестве Л. Толстого эта пушкинская традиция получила широкое развитие. Известно, что, показывая своих героев в оценке и восприятии различных персо-нажей, Толстой достигал особой правды, глубины и мно-гогранности изображения.
В «Анне Карениной» прием «перекрестных характеристик» постоянно помогал ху-дожнику, кроме того, создавать ситуации, полные остро-го драматизма. Вначале Толстой описывал, например, поведение Анны и Вронского на московском балу в ос-новном от своего лица .
В окончательной редакции мы увидели героев сквозь призму восприятия влюбленного Вронского, похолодевшей от ужаса Кити.
Изображение напряженной атмосферы скачек также связано с использованием Толстым этого приема. Опас-ную скачку Вронского художник рисует не только от своего лица, но и сквозь призму восприятия взволно-ванной, «компрометирующей» себя Анны.
За поведением Анны на скачках, в свою очередь, на-пряженно следит внешне спокойный Каренин. «Он опять вглядывался в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать» [18, 221].
Внимание Анны сосредоточено на Вронском, тем не менее, она невольно задерживает внимание на каждом слове, жесте своего мужа. Измученная лицемерием Ка-ренина, Анна улавливает черты лакейства и карьеризма в его поведении. Присоединив к авторской характеристике Каренина оценку его Анной, Толстой усилил как дра-матизм, так и обличительное звучание эпизода.
Таким образом, в «Анне Карениной» своеобразно толстовские, тонко психологические приемы проникно-вения в характеры (внутренний монолог, прием взаим-ных оценок) служат вместе с тем средством напряжен-ного «живого и горячего» развития действия.
Подвижные «текучие» портреты героев Толстого во многом противоположны пушкинским. Однако за этой противоположностью и здесь обнаруживаются некото-рые общие черты. В свое время Пушкин, оттачивая свой реалистически-достоверный, живой стиль повествова-ния, иронизировал над пространными и статичными опи-саниями современных ему беллетристов.
Портреты своих героев Пушкин, как правило, рисо-вал в действии, в связи с развитием конфликта, раскры-вая чувства героев посредством изображения их поз, жестов, мимики.
Все приведенные характеристики поведения и внеш-ности персонажей лишены статичности, описательности, не замедляют действия, а способствуют развитию конф-ликта, непосредственно связаны с ним. Подобные живые, динамичные портреты занимают в прозе Пушкина го-раздо большее место и играют большую роль, чем не-сколько обобщенно-описательных характеристик[7,49] .
Толстой был гениальным новатором в создании порт-ретных характеристик. Портреты и его произведениях, в отличие от скупых и лаконичных пушкинских, текучи, отражают сложнейшую «диалектику» чувств героев.
В то же время именно в творчестве Толстого получили высшее развитие пушкинские принципы — драматизм и дина-мичность в обрисовке облика персонажей, пушкинская традиция — рисовать героев в живых сценах, без по-мощи прямых характеристик и статичных описаний.
Толстой, так же как в свое время Пушкин, резко осу-дил «ставшую невозможной манеру описаний, логично расположенных: сначала описания действующих лиц, даже их биографии, потом описание местности и среды, а потом уже начинается действие.
И странное дело,– все эти описания, иногда на десятках страниц, меньше знакомят читателя с лицами, чем небрежно брошенная художественная черта во время уже начатого действия между вовсе неописанными лицами» [8, 312].
Искусство текучего динамичного портрета позволило Толстому особенно тесно связать характеристики героев с действием, с драматическим развитием конфликта. В «Анне Карениной» такая связь особенно органична.
И в этом отношении Толстому-портретисту Пушкин более близок, чем такие художники, как Тургенев, Гон-чаров, Герцен, в произведениях которых прямые харак-теристики персонажей не всегда слиты с действием.
Глубоки и многообразны связи стиля Толстого со стилем Пушкина.
Источник: https://litra.bobrodobro.ru/3594
Психологизм в романе Л.Н.Толстого «Анна Каренина»
Л.Н. Толстой – гениальный русский писатель, открывший и художественно исследовавший глубину человеческой души, беспредельность и безмерность этой души. Толстой открыл двойственность души, т.е.
показал, как в душе человека идет постоянная борьба между добром и злом, любовью и ненавистью, красотой и безобразием.
В романе «Анна Каренина» автор показывает, как двойственность главной героини Анны и некое предопределение реализуется в ее портрете, в ее снах, в состояние бреда, в окружающей ее действительности.
Рассмотрим портретную характеристику Анны.
«Она была прелестна в своем… черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести». В последней фразе мы чувствуем нечто отталкивающее и настораживающее нас.
На балу Анна предстает перед нами глазами Кити, которая восхищалась ею и которая почувствовала опасность для себя, исходившую от нее. «Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны: «Да, что-то чуждое, бесовское и прелестное есть в ней».
Повторяющийся эпитет «прелестная» и контрастирующие с ним определения «ужасное», «жестокое», «чуждое», «бесовское» говорят не только о внешности, но и о внутреннем мире Анны, которым она притягивала к себе и которого, возможно, еще не знала в себе.
Эта противоречивая портретная характеристика является предвестием будущего несчастья.
Особую роль в портретах героев играют глаза. Первый раз Анну мы видим глазами Вронского, который приехал на вокзал встретить свою мать. Главные герои встречаются в вагоне поезда.
«Вронский…пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее (на Анну)…Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его (на Вронском) лице,… в этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность… Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке». Глаза в портрете – это всегда кусочек духовного, внутреннего мира человека, это всегда та нравственная атмосфера, которую переживает герой в данный момент. Толстой подчеркивает блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, глаза, пронизанные светом. Из этой детали мы видим Анну живую, полную тепла, у нас создается впечатление молодой, энергичной, женщины. В этом описании можно разглядеть зачаток будущих отношений Анны и Вронского, ее внутреннюю силу, ее жажду жизни.
Наравне с глазами важную роль играет мимическое движение губ: «..губы ее дрожат и она с трудом удерживает слезы», оно соответствует психологическому состоянию героини. Это детальное описание внешности помогает увидеть нам ее внутреннее напряжение.
Следует отметить, что Толстой на протяжении всего романа подчеркивает внутренний огонь, который одухотворяет красоту Анны, делает ее привлекательной: «Огонек замигал в ее глазах»; «В глазах ее вспыхивал радостный блеск»; «неудержимый дрожащий блеск глаз и улыбки обжег его».
Толстой заканчивает линию Анны символическим образом свечи: «И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла».
Однако катастрофичность отношений Анны и Вронского предсказана несчастием, случившимся на железнодорожной станции: поездом раздавило сторожа. Анна чувствует «дурное предзнаменование».
Надо сказать, что Толстым образ железной дороги понимался как враждебный человеку. Крушения и несчастные случаи на железных дорогах производили ужасное впечатление, вызывали страх перед «чугункой».
Следует обратить внимание еще на один символический образ предвестия беды – бурю, которая «рвалась и свистела между колесами вагонов», сопровождая встречу Анны с Вронским на станции.
Отметим, что внутренний мир героев предстает перед нами в особом ракурсе: Толстой вглядывался в состояния пограничные между сознанием и бессознательным.
Душевная жизнь показана в ее крайних проявлениях, в моменты наибольшей психологической напряженности. Герои на грани нервного срыва, исповеди, бреда.
Благодаря этому, Толстой показывает всю глубину человеческой души, противоречивость сознания и подсознания.
Так, уезжая из Москвы, в вагоне поезда Анна теряет ощущение действительности. Она чувствует, «что нервы ее, как струны…в груди что-то давит дыхание…на нее беспрестанно находили минуты сомнения, вперед ли едет вагон, или назад, или вовсе стоит».
Автор использует меткое сравнение «нервы ее, как струны», «в груди что-то давит дыхание». Эти детали помогают нам полнее увидеть смятенность героини. Анна впадает в состояние бреда: ей мерещится какой-то мужик, который грызет что-то в стене, старушка, превратившаяся в черное облако, красный огонь, ослепивший глаза.
«И потом все закрылось стеной. Анна почувствовала, что она провалилась».
В этом эпизоде присутствует еще одна особенность психологического анализа героини – внутренний монолог: «И что сама я тут? Я сама или другая?». Анна словно теряет ориентиры в пространстве и в жизни, теряет свое «я».
Один из самых ярких монологов – монолог Анны перед смертью. Анна все более запутывается в самой себе и в отношениях к ней Вронского. Она чувствует себя несчастной и одинокой. Ей представляется, что все осуждают ее, желают ей зла. Даже церковный звон раздражает ее, кажется ложью.
«Зачем эти церкви, этот звон и эта ложь?» Любовь отступает, теперь Анна считает так: «мы все ненавидим друг друга». «Все вызывало в ней отвращение и злобу и давило ее какой-то тяжестью». Она больше не верит Вронскому: «Чего он искал во мне? Любви не столько, сколько удовлетворения тщеславия». Анна думает: «Если я уеду от него, он в глубине души будет рад».
Она приходит к отчаянию: «Моя любовь все делается страстнее и себялюбивее, а его все гаснет и гаснет. И помочь этому нельзя».
Анна оказывается на железнодорожной станции без определенного намерения покончить с собой. Судьба словно привела ее туда, откуда началась история ее любви к Вронскому. Решение пришло как будто спонтанно: «И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи с Вронским, она поняла, что ей надо делать».
Анна думает: «Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на все это?…Все не правда, все ложь, все обман, все зло!…». Бросившись под поезд, она в то же мгновение «ужаснулась тому, что делала». Но было поздно: «что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину».
Толстой стремится показать независимость сознания героев от сознания автора. Сознание каждого героя существует независимо от сознаний других. Такое свойство психологического анализа М.М.
Бахтин назвал «полифонией», Толстой, прежде всего, стремится дать слово самому герою. Отсюда и имеют большое значение монологи героев.
Особая роль отведена монологу-исповеди, то есть исповеди одного героя другому.
Монолог-исповедь мы можем проследить в эпизоде родов Анны. Анна чувствует, что ей «осталось жить немного», что теперь она «все понимает, все видит».
Анна вновь остро ощущает свое раздвоение, когда говорит мужу: «Я все та же…Но во мне есть другая, я ее боюсь – она полюбила того, и я хотела возненавидеть тебя и не могла забыть про ту, которая была прежде. Та не я. Теперь я настоящая, я вся».
В бреду, перед лицом смерти Анна просит Каренина о прощении: «Ты прости меня, прости совсем! Я ужасна…», и он прощает ее. Впервые, пожалуй, Каренин оживает, испытывает «счастье прощения».
Таким образом, сознание отдельного героя раскрывается в его взаимосвязи и взаимодействии с сознанием другого героя.
Из этого монолога-исповеди мы понимаем, что было, оказывается, в супружеской жизни Каренина и Анны что-то, что скрыто от посторонних глаз: состоявшаяся супружеская связь духовных «я» в их душах.
Супруги Каренины не отдавали себе отчета, что они связаны таким образом. И Анна, и Каренин в минуту откровения любви духовных существ узнали вполне эту силу в себе.
Но наперекор ей вскоре разрушили ту сплоченность, которые духовные «я» образовали в них.
Тут не вина прелюбодеяния, не супружеская измена и не измена морали, а измена Богу, духовная измена, следовательно, нарушение замысла Бога на человека.
Обстановка и пейзаж у Толстого также являются способами характеристики героев. Толстой переключает наше внимание на бушующую природу и детали окружающей действительности.
«И в это время, как бы одолев препятствие, ветер засыпал снег с крыши вагона, затрепетал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза».
Толстой пишет: «ветер… затрепетал каким-то железным оторванным листом», нас точно охватывает чувство тревожного страха, «плачевно и мрачно заревел… свисток», словно он предупреждает о грядущей опасности. Но наша героиня не замечает этого. «Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь».
Итак, окружающая реальность создает настроение и усиливает социальную, психологическую характеристику героев, в данном случае отражая внутреннюю борьбу Анны с самой собой.
Исключительную роль в раскрытии внутреннего мира героев имеют сны. Однако между сном, бредом и явью нет резкой границы – герои переходят из кошмарного сновидения в кошмарную действительность.
Необходимо отметить, что легких или хотя бы нейтральных по настроению снов у героев не бывает: психологические страдания не только продолжаются, но и усиливаются в них, потому что в бессознательном состоянии свободнее проявляется тот ужас, который носят герои в душе.
Сны выполняют важную функцию: они в большинстве случаев доводят до предела переживания героев.
У Анны никогда, до самого последнего дня не хватало мужества осознать ясно свое положение. «Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для мыслей никогда не наступало.
Она не то, что не видит, но не хочет видеть своего положения и делает постоянное усилие, чтобы затемнить свое сознание. Самообман, боязнь истины получили выражение в ее страшном сновиденье, которое почти каждую ночь посещало ее.
«Ей, что оба вместе были ее мужья, (о Вронском и Каренине) что оба расточали ей свои ласки. Алексей Александрович плакал, целуя ее руки, и говорил: как хорошо теперь! И Алексей Вронский был тут же, и он был также ее муж.
И она, удивляясь тому, что прежде ей казалось это невозможным, объясняла им, смеясь, что это гораздо проще и что они оба теперь довольны и счастливы. Но это сновидение, как кошмар, давило ее, и она просыпалась с ужасом».
Прямая форма психологического изображения – изображение характера изнутри, используется Толстым при описании страшного сна Анны, в котором она видит маленького с взъерошенной бородой мужика, приговаривавшего по-французски: «Надо ковать железо, толочь его, мять…». Этот сон играет символическую роль, он предсказывает гибель Анны и даже прямую причину гибели – «железо».
Итак, сны, предчувствия, создающие в романе атмосферу трагического рока, есть выражение предопределения судьбы. Все это означает, что герои хотя и знают о преступлении ими некоего незыблемого закона, но не хотят его признавать. И то, что они не хотят знать, но знают, принимает форму неясную, фантастическую, зловещую. И это является порождением подавленного, раздвоенного сознания.
Большое значение играет другое свойство анализа душевного состояния героев – диалогичность. Вронский неотступно следует за Анной. Подтверждает это следующий диалог, состоявшийся между героями на станции: «…Зачем вы едете?…
я еду для того, чтобы быть там, где вы…я не могу иначе». Вронский «…сказал то самое, чего желала ее душа, но чего она (Анна) боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на лице ее он видел борьбу».
Толстой стремится показать непрестанное противоборство между сознанием и подсознанием, намерением и осуществлением этого намерения.
Источник: https://www.microarticles.ru/article/psihologizm-v-romane-lnTolstogo-anna-karenina.html
Загрузка...
