Мораль басни “старик и трое молодых” крылова (анализ, суть, смысл)

Мораль басни Старик и трое молодых и ее анализ Крылов И. А. –

Басня «Старик и трое молодых» относится к 1805 году. И в ней «смиренно» говорит Старик, отвечая на дерзость молодых:

«Издетства я к трудам привык».

Заметим, что трое молодых, посмеявшихся над Стариком, сажающим деревце, не просто молодежь.

«Один из них в торги пошел на кораблях», «другой в чужих землях» предавался «порока власти», жил в роскоши и неге; о третьем поэт ничего не говорит, но, видимо, он тоже не нарушал единства картины, социально значимой и определенной.

Все они — из семейства Листов, что глумятся над «смиренным» трудом Корней (Крылов, “Листы и Корни”). Их корыстным расчетам не дано понять, что есть «общая польза», за которую ратует и от имени которой выступает поэт, далеко опередивший свое время.

Его герой трудится и для себя (иначе бы он умер с голода), но не только для себя одного. Отсюда — переплетенность общественного и личного. Отсюда проистекает возможность «общественному интересу» стать личной человеческой страстью. Трудовая психология крыловского Старика проста и естественна.

Поступаете в 2019 году?

Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы:

• подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);
• оформим заявления (Вам останется только подписать);
• подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);
• мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);
• подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).

Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Она возникла в практике миллионов. Потому-то она так живуча. Потому-то так дорого приходилось расплачиваться за нарушение «правил» народной мудрости. Особенно в области организации труда, как мы сказали бы сейчас.

Крылов создает целый кодекс общественной нравственности, доблести, чести, морали и долга, в основе которого лежит труд как абсолютное мерило достоинства человека. Труд не требует особых наград и величания. Это верно лишь в том смысле, что он сам, по Крылову, награда и величие. Он выводит из безвестности в известность, он создает прочную славу, делает знатным.

Проблема славы, знатности была в ту пору важной общественной проблемой. На ней, на знатности, основывались права. Не случайно Пушкин был очень чувствителен и ревнив в этих вопросах.

Появлялась новая знать, она попирала старую, основывавшую свои «права» на давности рода, ибо с родовитостью связана давность заслуг перед государством. Но при всем том совершенно очевидно, что в спорах о знатности у Крылова была своя, особая позиция.

Он защищал демократический принцип знатности, основой которого был труд.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) – начать подготовку

Опубликовал(а): katerina510

Источник: https://www.kritika24.ru/page.php?id=5592

5.Реализм басен и.А.Крылова

19
ВЕК

В
баснях Крылов показал русскую жизнь,
русского человека; показал противоречия
жизни, ее общественные несовершенства
и пороки; показал людей различного
социального положения; показал характеры
в их социальной дифференциации и
обусловленности.

Ряд басен дает
критическое изображение быта, морали,
социальной идеологии, отношения к
крестьянам дворянства («Муха и дорожные»,
«Обезьяна» и др.). Появляются в баснях
и демократические персонажи, нередко
выступающие выразителями народной
морали («Старик и трое молодых»,
«Крестьянин и смерть» и др.).

Особенно
большое значение имели те басни Крылова,
в которых затрагивались вопросы
общественно-политического характера.

Общественное
значение басен Крылова станет еще более
очевидным, если мы примем во внимание
доступность этого жанра широким кругам
читателей, меткость и прозрачность
басенных образов и сюжетов в их идейном
содержании, в их общественно-политической
направленности. Малая форма басни таила,
как правило, большое содержание.

Народность
и реализм басен Крылова глубоко отличают
их от басенного творчества поэта-карамзиниста
И. И. Дмитриева, у которого и басня нередко
принимала салонный характер.
Из предшественников Крылова ему был
ближе баснописец конца XVIII в. И. И.
Хемни-цер, из современников – А. Е.
Измайлов, но и они не могут быть поставлены
в ряд с Крыловым.

Все
это обеспечило басням Крылова признание
в передовых общественно-литературных
кругах. А. А. Бестужев писал: «И. Крылов
возвел русскую басню в оригинально-классическое
достоинство».

Бестужев отмечает «осязаемость
нравоучения» в баснях Крылова и их
сатирическую силу: «Его каждая басня
– сатира,
тем сильнейшая, чем она коротка и
рассказана с видом простодушия». Высоко
оценил «оппозиционное значение» басен
Крылова А. И. Герцен.

Стесненный
жанровыми рамками, баснописец не имел
возможности полностью решить задач,
стоявших перед русской литературой. По
самой своей природе басня не могла
порвать с аллегоризмом и дидактизмом.
Отсюда неизбежный схематизм или, скорее,
беглость в обрисовке характеров.

По образному выражению Белинского, поэзияКрылова
относится к поэзии Пушкина,
«как река, пусть даже самая огромная,
относится к морю, принимающему в свое
необъятное лоно тысячи рек, и больших
и малых».

6. Реализм комедии Грибоедова «Горе от ума»

По
содержанию “Горе от ума” строго
реалистическая комедия. Грибоедов
раскрывает типические черты барских
нравов и бесправие крепостного человека.
Так, образ Лизы в комедии достаточно
выразительно свидетельствует о
крепостнических порядках, царящих в
мире Фамусовых.

Сочувствие закрепощенным
народным массам – основа грибоедовского
изображения жизни: народ, о котором
говорит Чацкий, составляет неотъемлемый
фон его комедии. В высказываниях Фамусова,
Чацкого, других возникает образ старой
Москвы. В образах и картинах комедии с
исторической верностью воспроизведена
русская жизнь.

Грибоедовский герой
воспринимается нами как реальная
личность в свете его биографии. Известно,
каким он был в доме Фамусова в юношеские
годы, что произошло с ним в три последующих
года. Происходят изменения и в характере
Софьи, но менее заметные. 
    
Грибоедов запечатлевает самые существенные
стороны изображаемой действительности.

Быт и нравы фамусовского общества
раскрывается не только в их общей
помещичье – крепостнической сущности,
но и как быт и нравы всего московского
дворянского общества. 
    Основной
чертой реализма является изображение
типических характеров в типических
обстоятельствах.

Реализм находит свое
подтверждение в том, что прообразами
многих ее героев послужили живые
люди. 
    
Персонажи “Горя от ума” раскрываются
многосторонне. Фамусов не только
ненавистник просвещения, но и любящий
отец, и важный барин, покровитель своих
родственников. Сентиментально настроенная
Софья вместе с тем имеет твердый характер
и самостоятельна.

 
    В
комедии изображены такие черты жизни
и людских отношений, которые далеко
выходили за рамки начала XIX века. Чацкий
явился для последующего поколения
символом благородства и
свободолюбия. 
    Реализм
комедии проявляется в искусстве речевой
индивидуализации персонажей: каждый
герой говорит своим языком, обнаруживая
тем самым свой неповторимый характер.

 
    
Правдивость и яркость изображения
комедии московского дворянского быта
20-х годов XIX в., жизненность языка комедии,
тонкость и убедительность психологических
характеристик – все это говорит о том,
что комедия Грибоедова – подлинно
реалистическое произведение.

Источник: https://StudFiles.net/preview/1604992/

Русская басня, ее истоки и роль в формировании нравственного самосознания общества в конце XVIII – начале XIX века

В этой басне Дмитриев употребил слово «пичужечка», по поводу которого Карамзин писал ему: «Пичужечки не переменяй – ради Бога не переменяй!… Имя пичужечка для меня отменно приятно, потому что я слыхал его в чистом поле от добрых поселян.

Оно возбуждает в душе нашей две любезные идеи: о свободе и сельской простоте».  И Карамзин  резко отграничивает это народное, но «приятное», эстетизированное слово от грубого просторечия: «То, что не сообщает нам дурной идеи, не есть низко.

Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно»31.

   В этом высказывании 
Карамзина дано решительное разграничение 
между «приятным» языком поэзии 
и неприемлемой для сентименталистов «грубостью» просторечия, которая отличала слог баснописцев сумароковской школы. Этот критерий «приятности», эстетической отобранности слов отличает басни Дмитриева и других поэтов, близких сентиментализму.

Так, змея, жалующаяся пиявице на несправедливое к ней отношение людей, говорит подобно чувствительному персонажу:

Как я несчастна!

И как завидна 
часть твоя!…

Ты у людей 
в чести, а я для них ужасна;

Тебе охотно кровь они свою дают;

Меня же все 
бегут и, если могут, бьют;

А кажется, равно мы с ними поступаем:

И ты и я 
людей кусаем. (199)

   Критики отмечали, что басенные персонажи Дмитриева 
говорят одинаковым языком. Вернее, за них говорит автор и что 
его суждения, замечания и реплики  
очень условно прикреплены к 
тем или иным басенным персонажам; эмблематичность и является мотивировкой той роли и той нравственной позиции, которую занимают персонажи в конкретной басенной ситуации.

Поэтому в басне «Горесть и Скука» сюжет весь дан в авторском изложении, в ней нет диалога. Автор только рассказывает, только излагает ту ситуацию, в которой действуют его персонажи, но подобный отказ от диалогичности – редкое явление в баснях Дмитриева. Как правило, его персонажи говорят, и эти разговоры могут быть очень разнообразными по размеру.

От обмена краткими репликами как в басне «Муха», где все подчинено стремлению подвести как можно скорее к завершающему моменту, к ответу первой Мухи – «Мы пахали!» – и до сложных форм диалога, в котором участвуют несколько басенных персонажей. Так басня «Пчела и Муха» (1805) вся представляет собой диалог двух героинь; авторская речь сведена к трем ремаркам и заключительной сентенции.

При этом обмен репликами между Пчелой и Мухой строится на взаимном непонимании:

«Здорово, душенька! – влетя в окно

Пчела так 
Мухе говорила. –

Сказать ли весточку? Какой я сот слепила!

Мой мед прозрачнее стекла,

И как душист! Как сладок, вкусен!» –

«Поверю, – Муха ей ответствует, – ваш род

Природно в 
этом искусен;

А я хотела б знать, каков то будет плод,

Продлятся ли жары?» – 
«Да! Что-то будет с медом?»

– «Ах! Этот мед да 
мед, твоим всегдашним бредом!»

«Да, для того, что мед…» 
– «Опять? нет сил терпеть…

Какое малодушье!

Я, право, получу от слов твоих удушье».

«Удушье? ничего! Съесть меду да вспотеть,

И все пройдет; мой 
мед…» – «Чтоб быть тебе без жала! –

С досадой Муха ей сказала. –

Сокройся в улей свой, вралиха, иль молчи!». (212).

   Басня у Дмитриева становится 
сценкой из комедии, в которой 
движение сюжета, превращение дружеского 
визита Пчелы в ссору гостьи 
с хозяйкой Мухой осуществляется 
чисто сценическими средствами – развернутыми диалогами.

   Но такая «театрализация» 
басни, превращение ее в маленькую 
комедию, осуществлялась у Дмитриева 
одновременно со стилистической 
унификацией языка персонажей. Содержание 
реплик Пчелы и Мухи определяется только их взаимными отношениями в басенном сюжете, а не их «характерами», сведенными у Дмитриева к эмблематичному значению.

Сама стилистика реплик настолько однородна, что возникает возможность для читателя перепутать, кто что говорит.

  Остроумие авторского решения басенного сюжета выдвигало на первый план самого автора, ход его мысли, его отношение к тем жизненным ситуациям, в которых размещал басенных персонажей сюжет.

                                                                                                                                 Дмитриев написал относительно немного – около 100 басен, большинство из них – переводные или заимствованные. Более других поэт переводил Лафонтена и Флориана.

Первые басни Дмитриева появляются в конце 80-х годов XVIII века. Это такие басни, как «Червонец и Полушка» (1789), «Истукан дружбы» (1791), «Пчела, Шмель и Я» (1792), «Пустынник и Фортуна» (1792), «Чижик и Зяблица» (1793), «Истукан и Лиса» (1795), «Старик и трое молодых» (1795), «Заяц и Перепелиха» (1795), «Орел, Кит и Устрица» (1795), «Шарлатан» (1797), «Совесть» (1798); переводы из Лафонтена: «Дуб и Трость» (1795), «Два Голубя» (1795), «Два друга» (1795), «Ласточка и птички» (1797) и другие.

   Особенно ярко в этот 
период (90-е годы) освещается тема 
дружбы. Баснописец дает идиллическую 
картину: дружба вечна, она 
помогает избавиться от житейских невзгод и потрясений.

   Впервые басня «Два Голубя» 
была напечатана Дмитриевым в 
сборнике «И мои безделки» 
(1795).  Эта басня – о силе 
дружеских чувств.

У Дмитриева 
нет «возрастной» разницы между 
голубями, они, по-видимому, однолетки 
и связывает их только дружба, то есть нежелание одного из голубей расставаться с другим, который «задумал погулять» по белу свету, чтобы узнать «где хорошо, где худо», мотивировано только их дружбой и взаимной приязнью. Тот голубь, который остался, горюет и о своем друге-путешественнике и о себе:

«Помилуй, братец, чем 
меня ты поразил?

Легко ль в разлуке 
быть? Тебе легко, жестокой!

Я знаю; ах! а мне… я, с 
горести глубокой,

И дня не проживу…» 

Не живите собой, не ищите всюду свою корысть, как бы ни была она привлекательна и заманчива; постарайтесь проникнуться заботами о вашей возлюбленной, о вашем друге. Дмитриев не склонен морализировать и поучать, он отодвигает нравоучение на задний план.

Басню он заканчивает следующими словами:

О вы, которых Бог любви соединил!

Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил

И дале ближнего ручья 
не разлучайтесь.

Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!

Пускай один в другом находит каждый час

Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!

Бывает ли в любви 
хоть миг для сердца праздный?

Любовь, поверьте мне, все 
заменит для вас.

Я сам любил: тогда 
за луг уединенный,

Присутствием моей подруги 
озаренный,

Я не хотел бы взять 
ни мраморных палат,

Ни царства в небесах!… 
Придете ль вы назад,

Минуты радостей, минуты восхищений?

Иль буду я одним воспоминаньем 
жить?

Ужель прошла пора столь 
милых обольщений

И полно мне любить? (197 – 198)

   Место общезначимой басенной 
морали у Дмитриева заняло 
лирическое и довольно сентиментальное 
размышление о любовном счастье 
двух уединенных сердец на лоне природы с типичными эмоциональными вопросами и восклицаниями.

Здесь же мысли о своей скоро ушедшей молодости, об оставшихся в душе воспоминаниях. Лирическое начало подменило нравоучительное, и сохранился лишь легкий дидактический оттенок, который встречался и в элегиях, и в посланиях.

Дмитриев адресует влюбленным лирическую проповедь и свой личный опыт («Поверьте мне», «Я сам любил…»). Он создает образ рассказчика – приятного собеседника, светского, сентиментально и философски настроенного человека.

Басенный рассказ становится поводом к лирическому размышлению и вызывает исключительно личные эмоции, не претендующие на всеобщую значимость.

   Истинная дружба показана 
в басне «Два друга» (1795): один 
прибегает ночью к другому 
и будит его, так как ему приснилось, что друг его печален. Дмитриев заканчивает эту басню таким высказыванием уже от автора:

Какой бесценный дар 
– прямой сердечный друг!

Он всякие к твоей 
услуге ищет средства:

Отгадывает грусть, предупреждает 
бедства,

Его безделка, сон, ничто приводит в страх,

Друг в сердце, друг в уме – и он же на устах. (112)

Подобные стихи могли бы войти 
в состав послания или элегии без 
всяких изменений. «Уравняв» басню 
с этими жанрами, Дмитриев расширил ее возможности и сделал ее жанром универсальным по своим тематическим возможностям.

Сам Дмитриев нешироко использовал эту, открытую им универсальность басенного жанра; его основная тема – противопоставление преувеличенных эгоистических требований личности большим человеческим чувствам любви, дружбы и взаимопонимания.

   К теме дружбы баснописец 
обращается неоднократно, не только 
в 90-е, но и в 1800-е годы. В баснях «Слепец и Расслабленный» (1805), «Слепец, собака его и школьник» (1825) Дмитриев продолжает тему дружбы, товарищества, верности, взаимовыручки. В басне «Слепец, собака его и школьник» поэт изображает дружбу между Слепцом и собакой, которая не бросает своего хозяина в беде.

   В басне «Слепец и расслабленный» двое калек приходят на помощь друг другу:

«Товарищ! – говорит. – Несчастных сводит Бог;

Нам должно побрататься,

Иметь одну суму

И вместе горевать. Не станем разлучаться!»

«Согласен, – отвечал расслабленный 
ему, –

Но, добрая душа! какою мы подмогой

Друг другу можем 
быть? Ты слеп, а я безногой!

Что ж будем делать мы? еще тебе скажу».

«Как! – подхватил 
слепец. – Ты зряч, а я хожу;

Так ты ссужай меня глазами,

А я с охотою ссужусь 
тебе ногами;

Ты за меня гляди, я 
за тобой пойду –

И будем каждый так служить в свою чреду». (133)

Баснописец утверждает: если помогать друг другу, то жить станет гораздо 
легче, даже в самых экстремальных 
жизненных обстоятельствах.

   Проблема невежества, человеческой 
ограниченности также волнует 
баснописца, ее художественной разработке посвящены басни «Червонец и Полушка», «Истукан дружбы», «Пустынник и Фортуна», «Старик и трое молодых».

Например, в басне «Старик и 
трое молодых» баснописец говорит о 
довольно распространенных пороках 
– легкомыслии и недальновидности молодых людей. Трое молодых насмехаются над стариком, который «рыл яму и кряхтел», садить растение хотел, плодов которого старику де не дождаться. Суждениям молодых противостоит мудрость старости:

«Работа же моя

Не мне, так детям 
пригодится…» (107)

Легкомыслие же молодых наказано самой 
судьбой: все трое вскоре расстались с жизнью. Здесь осмеивается невежество, глупость, зато высоко ставятся ум, ясное 
понимание жизни, здравый смысл.

   Весьма интересны басни, 
написанные в 1800 – 1820-х годах.

 
В них Дмитриев заострят свое внимание на таких нравственных проблемах, как: зависть («Пчела, Шмель и Я», «Лебедь и Гагары», «Верблюд и Носорог»), тщетность ропота на судьбу («Мудрец и Поселянин», «Летучая рыба», «Суп из костей»), глупость («Ласточка и Птички», «Шарлатан», «Дон Кишот», «Человек и конь»), ошибочность суждений  («Каретные лошади», «Орел, Кит и Устрица», «Змея и Пиявица»), внешняя красота и красота внутренняя («Петух, Кот и Мышонок», «Нищий и Собака», «Сверчки»), лживость, лесть («Лиса – проповедница», «Две лисы»), гордыня («Лев и Комар»).

Он в воду погрузился

И в прежней белизне

С величеством явился.

Мораль этой басни Дмитриев сформулировал 
кратко:

Гагары в прозе и 
стихах!

Возитесь как хотите,

Но, право, истинный талант не помрачите;

Удел его: сиять в веках. (195)

   О несправедливо забытых 
некоторых честных тружениках 
говорит и в басне «Пчела, Шмель 
и Я» (1792). Шмель жалуется автору 
на пчелу, которая у людей 
в почете, а он, тоже труженик, «никем не знаемый досель». 
Автор сочувствует ему, говорит, что его участь разделяют и другие в этом мире:

• И мне такая ж участь Шмель!…

Лет десять как судьба лихая

Вложила страсть в 
меня к стихам.

Я, лучшим следуя певцам,

Пишу, пишу, тружусь, потею

И рифмы точно их кладу,

А все в чтецах не богатею

И к славе тропки не найду!  (134)

   Тема осуждения легкомыслия 
и хвастовства проходит через 
все творчество Дмитриева. Это 
отражается в таких баснях, как 
«Чижик и Зяблица» (1793), «Дуб и 
Трость» (1795), «Муха» (1805), «Осел и 
Кабан» (1805), «Часовая стрелка» (1805).

В басне «Муха» Дмитриев довольно остро высмеивает хвастовство. Бездельнице Мухе он противопоставляет труженика Быка. Муха сидит на рогах быка и на вопрос другой Мухи: «Откуда ты, сестра?», она отвечает: «Откуда? – Мы пахали!».

Баснописец заключает свою басню:

Источник: https://yaneuch.ru/cat_09/russkaya-basnya-ee-istoki-i/123157.1775102.page3.html

Басни. Старик и трое Молодых

СТАРИК И ТРОЕ МОЛОДЫХ Старик садить сбирался деревцо. «Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета, Когда уж смотришь вон из света!» Так, Старику смеясь в лицо, Три взрослых юноши соседних рассуждали. «Чтоб плод тебе твои труды желанный дали, То надобно, чтоб ты два века жил. Неужли будешь ты второй Мафусаил? Оставь, старинушка, свои работы: Тебе ли затевать толь дальние расчеты? Едва ли для тебя текущий верен час? Такие замыслы простительны для нас: Мы молоды, цветем и крепостью и силой, А старику пора знакомиться с могилой». — «Друзья!» смиренно им ответствует Старик: «Издетства я к трудам привык; А если от того, что делать начинаю, Не мне лишь одному я пользы ожидаю: То, признаюсь, За труд такой еще охотнее берусь. Кто добр, не всё лишь для себя трудится. Сажая деревцо, и тем я веселюсь, Что если от него сам тени не дождусь, То внук мой некогда сей тенью насладится, И это для меня уж плод. Да можно ль и за то ручаться наперед, Кто здесь из нас кого переживет? Смерть смотрит ли на молодость, на силу, Или на прелесть лиц? Ах, в старости моей прекраснейших девиц И крепких юношей я провожал в могилу! Кто знает: может быть, что ваш и ближе час, И что сыра земля покроет прежде вас». Как им сказал Старик, так после то и было. Один из них в торги пошел на кораблях; Надеждой счастие сперва ему польстило;. Но бурею корабль разбило; Надежду и пловца — всё море поглотило. Другой в чужих землях, Предавшися порока власти. За роскошь, негу и за страсти Здоровьем, а потом и жизнью заплатил, А третий — в жаркий день холодного испил И слег: его врачам искусным поручили, А те его до-смерти залечили. Узнавши о кончине их, Наш добрый Старичок оплакал всех троих.

Примечания

XIII
СТАРИК И ТРОЕ МОЛОДЫХ

Впервые напечатана в «Московском зрителе», 1806 г., ч. II, февраль, стр. 70—72; написана в 1805 г. (см. прим. к басне «Разборчивая невеста»). Автографы: ПД 18 (I — 3 л., II — 6 л., III — 4 л.).

Первоначальная редакция этой басни, помещенная в «Московском зрителе» в 1806 г., впоследствии Крыловым многократно переделывалась, вплоть до издания 1825 г. Приводим здесь текст «Московского зрителя»:

СТАРИК И ТРОЕ МОЛОДЫХ

Какой-то старичок развесть задумал сад. «Пускай бы строиться — да как садить в те лета, Когда уже нога занесена из света? Какой тут склад! Ну, право, дедушка, ты дожил уж до детства: Не двести ж лет в твоем написаны веку!» Так говорили старику Три взрослых молодца из ближнего соседства — И продолжали так, смеясь его трудам! «Затеял дело ты не по своим годам, А лучше б ты молился дома богу Об отпуске грехам своим, Да собирался б понемногу Очистить место здесь другим; И замыслы свои, держась рассудка правил, Для наших ты б ровесников оставил. Лишь в нашем возрасте не бегают трудов, С которых надобно полвека ждать плодов; А в старости глубокой, хилой

Приличнее всего знакомиться с могилой».

«Друзья!» смиренно им ответствует старик: «К трудам от мягких я ногтей моих привык. Но часто не себе я только в век свой сеял, Не одного себя я в жизнь мою лелеял; И труд тот был всегда по сердцу моему, Где видел пользу я не мне лишь одному. Чему же вам дивиться? Садя теперь, и той я мыслью веселюсь, Что если тени сих деревьев не дождусь, То внук мой некогда их тенью прохладится. Да льзя ли и за то ручаться наперед, Кто здесь из нас кого переживет: Смерть смотрит ли на молодость, на силу Иль на пригожство лиц? Ах! сколько в старости прекраснейших девиц И крепких юношей я проводил в могилу!.. Не смейтеся!.. а может быть, Вам прежде моего лежать в земной утробе!.. И может быть, на вашем сидя гробе, Придется несколько зарей мне проводить». Как напрорек старик, так точно после было; Один из них в торги пошел на корабле; Улыбкой счастие сперва ему польстило; Но бурею корабль разбило: Надежду и пловца,— все море поглотило; Другой, за славою гонясь, в чужой земле Пал в брани — в честь себе, а матери — к страданью; А третий в жаркий день холодного испил И занемог; быть может, жив бы был, Но добрый врач его поторопил Последнею природе данью. Наш старичок на гробе их

Оплакал всех троих.

Рукописные варианты (ПД):

ст. 1	Старик [сажал, копаясь,] деревцо (I)
ст. 2	[Добро бы] строить — как садить в такие лета? (I)
ст. 5	Так говорили три соседних молодца (I) Смеялись три ему соседних молодца (II )
ст. 6	Чтоб пользу принесла тебе работа эта? (I)
ст. 7	Но надобно, чтоб ты три века жил. (I)

ст. 11—12	Когда и будущий тебе не верен час. Такие замыслы годятся лишь для нас (I)
ст. 17	Когда же от того, что делать начинаю (I)
ст. 21	Кто добр, не всё к своей лишь прибыли трудится (II)
ст. 22—23	А я и тем заране веселюсь, Что если сам своих деревьев не дождусь (II )

Печатные варианты (к тексту МЗ):

ст. 2	«Пускай он строится! Да как сажать в те лета (А)
ст. 3	Когда уж вон глядишь из света! (А — Г)
ст. 5	Ну право, дожил ты, старинушка, до детства! (ДВ — А)
вм.ст. 9—14	И продолжали вновь, смеясь его трудам: «Признайся сам, Что эти замыслы не по твоим годам; А лучше бы тебе молиться дома богу Об отпуске грехов своих. Да собираться понемногу Очистить место для других. Оставь уж молодым заботы, Где так медлительно идут к концу работы; Нам можно-таки от трудов Через полвека ждать плодов; (ДВ — А)
ст. 12—19	Об отпуске грехов своих. Да собираться бы в могилу понемногу, А место б здесь свое очистить для других. Ну что тебе охоты — Через полвека ждать успеха от работы? Оставь уж молодым такие ты заботы. Нам можно позволять Себя столь дальнею надеждою ласкать. (Г)
ст. 22	К трудам из детства я привык (А — Е)
ст. 23	А если от трудов, которы начинаю (А)
ст. 26	За те труды еще охотней я берусь (А)
ст. 27	Почто же вам дивиться? (ДВ) Чему же вам дивиться? (А — Е)
ст. 28—29	Сад этот разводя и тем я веселюсь, Что если тени сих деревьев не дождусь, То внук мой некогда их тенью прохладится (А — Г)
ст. 31	Да льзя ли и за то ручаться наперед (А, Б)
ст. 38	А может быть, что ваш и ближе час. (А)

Источник: https://krylov.lit-info.ru/krylov/basni/starik-i-troe-molodyh.htm