Книга «Левша. Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе»
История написания
Январь 1881 года. Иван Аксаков, “самый знаменитый славянофил”, “единственный славянофил-деятель”, только что открывший в Москве газету “Русь”, просит у Лескова что-нибудь беллетристическое. Понимает риск (у Лескова – опасная репутация). Но просит. Две реплики из их переписки в сущности начинают наш сюжет.
Аксаков-Лескову,4 января 1881 года, из Москвы в Петербург: “:Я не очень жалую глумления.
Выругать серьезно, разгромить подлость и мерзость – это не имеет того растлевающего душу действия, как хихиканье: Надо бить дубьем, а не угощать щелчком: Поняли?” Лесков-Аксакову, 7 января 1881 года, из Петербурга в Москву: “”Понял”: Но я не совсем с Вами согласен насчет “хихиканья”: Хихикал Гоголь: и тожде совершал несчастный Чернышевский: Почему так гадка и вредна в Ваших глазах тихая, но язвительная шутка, в которой “хихиканье” не является бесшабашным, а бережет идеал?.. Вы говорите: “их надо дубьем”: А они дубья-то Вашего и не боятся, а от моих шпилек морщатся”.
Именно “Левшу” вынашивает в эту пору Лесков и именно к “Левше” психологически готовит Аксакова. “Это не дерзко, а ласково, хотя не без некоторой правды в глаза”,- еще раз предупреждает он Аксакова 12 мая. Через неделю Лесков везет в Москву рукопись. Читает вслух. Оставляет. Осенью, тремя порциями, Аксаков публикует лесковскую сказку в своей газете. Впрочем, лучше сказать:легенду. Басню. Или уж вовсе по-лесковски: “баснословие”. Именно это словцо употребил Лесков в авторском предисловии. Предисловие важное, на него надо обратить внимание. Лесков пишет: “Я не могу сказать, где именно родилась первая заводка баснословия о стальной блохе, то есть завелась ли она в Туле, на Ижме или в Сестрорецке: Я записал эту легенду в Сестрорецке: от старого оружейника: Рассказчик два года тому назад был еще в добрых силах и в свежей памяти; он охотно вспоминал старину: читал божественные книги: разводил канареек. Люди к нему относились с почтением”. Опять-таки современный читатель, привыкший к коварной манере лесковского сказывания, не обманется этим “старым оружейником” и легко разгадает предисловие как стилистический прием, не чуждый веселой мистификации. Тогдашний читатель не столь искушен, так что лесковскому вступлению суждена в судьбе “Левши” достаточно каверзная роль. Но для этого “Левша” должен еще войти в литературный процесс. А это дело хитрое. В московской газете критики рассказ не замечают. Впрочем, замечают и даже “хвалят” – во время домашних чтений и обсуждений, но в печати – ни слова. Предстоит издать “Левшу” в столице.
Весной 1882 года “Левшу” печатает отдельной книжкой Алексей Суворин. Едва “Левша” выходит из суворинской типографии, как откликаются две крупнейшие петербургские газеты: “Новое время” и “Голос”. Насчет “Нового времени”. Не будем обольщаться его бескорыстием: издает газету все тот же Суворин; в сущности, он рекламирует собственную продукцию.
Затем Леско садится и пишет объяснение. Известное “Литературное объяснение”, которое впоследствии со страниц “Нового времени” шагнет в Собрание сочинений и пойдет гулять по работам литературоведов. Лесков объявляет публике, что никакой “старой легенды” о стальной блохе нет в природе, а легенду эту он, Николай Лесков, сочинил “в мае месяце прошлого года”. Что же до отзывов “Нового времени”, которое нашло, будто народ в рассказе несколько принижен, и “Голоса”, которому показалось, что народ в рассказе, напротив, очень польщен, то он, Николай Лесков, не имел подобных намерений и не ставил своею целью ни “принизить русский народ”, ни “польстить ему”. Объяснение выдержано в живом тоне, полном чисто лесковского лукавства, или, как сказал бы И. Аксаков, “хихиканья”.
Однако на этом критический бой вокруг “Левши” не заканчивается: более того, самые тяжкие удары еще впереди. Тяжелая артиллерия не заставляет себя ждать: летом того же 1882 года по поводу “Левши” выступают три самых влиятельных столичных журнала: “Дело”, “Вестник Европы” и “Отечественные записки”.
Все три журнала дают о “Левше” анонимные отзывы. Если для газет того времени эта форма обыкновенна, то в журнале она говорит о том, что явлению не придается значения. Отзывы краткие и идут “третьим разрядом” в общих библиографических подборках, чуть не на задней обложке.
Наконец, все три отзыва – отрицательны.
Журнал “Дело”, детище Благосветлова и Шелгунова, прямой наследник того самого “Русского слова”, в котором Писарев вынес когда-то Стебницкому приговор о бойкоте,- в своей шестой книжке 1882 года пишет об авторе “Левши”: “Г. Лесков – жанрист по призванию, хороший бытописатель и отличный рассказчик.
На свою беду, он вообразил себя мыслителем, и результаты получились самые плачевные По-видимому, г. Лесков сам все это теперь понял.По крайней мере, Н. С. Лесков мало напоминает собою печально известного Стебницкого, и мы очень рады этому: Все, таким образом, устроилось к общему благополучию.
В барышах даже мы, рецензенты, потому что хвалить гораздо приятнее, нежели порицать, и, кроме того, мы избавляемся от скучнейшей необходимости вести теоретические разговоры с людьми, у которых, по грубоватой пословице, на рубль амбиции и на грош амуниции. “Сказ” г.
Лескова принадлежит к числу его мирных, так сказать, произведений, и мы с легким сердцем можем рекомендовать его вниманию читателей.Мы не думаем, что его объяснение (“Предисловие”.) было простым facon de parler” (краснобайством). “Таким образом, авторское участие г. Лескова: в “Сказе” ограничивается простым стенографированием: Надо отдать справедливость г.
Лескову: стенограф он прекрасный:” После такого комплимента рецензент “Дела” с хорошо рассчитанным простодушием излагает “застенографированную” г. Лесковым легенду: “Наши мастеровые: не посрамили земли русской. Они: как думает читатель, что сделали они? Разумеется, мы этого ему не скажем: пусть раскошеливается на 40 копеек за брошюру. Надо же, в самом деле, чтобы и г.
Лесков заработал себе что-нибудь, и мы его коммерции подрывать не желаем, да и сам читатель, приобретя брошюру, будет нам благодарен. В наше время, когда крепостное право отошло в область предания и чесать пятки на сон грядущий уже некому, подобные “сказы” могут оказать значительную услугу”.
В июле 1882 года на лесковский рассказ откликнулся умеренный и респектабельный “Вестник Европы”. Он аннотировал “Левшу” на последней обложке, совсем кратко, но с тою уравновешенной точностью, в которой угадывалась рука уважаемого редактора, профессора М.
Стасюлевича: “К числу легенд самой последней формации принадлежит и легенда о “стальной блохе”, зародившаяся, как видно: в среде фабричного люда. (Похоже, что и Стасюлевич воспринял лесковское “Предисловие” буквально, но, в отличие от “Дела”, в “Вестнике Европы” по этому поводу решили не иронизировать.- Л. А.
): Эту легенду можно назвать народною: в ней отразилась известная наша черта – склонность к иронии над своею собственной судьбой, и рядом с этим бахвальство своей удалью, помрачающею в сказке кропотливую науку иностранцев, но, в конце концов, эта сметка и удаль, не знающая себе препон в области фантазии, в действительности не может одолеть самых ничтожных препятствий.
Эта двойственность морали народной сказки удачно отразилась и в пересказе г. Лескова. (Следует пересказ.): Вся сказка как будто предназначена на поддержку теории г. Аксакова о сверхъестественных способностях нашего народа, не нуждающегося в западной цивилизации,- и вместе с тем заключает в себе злую и меткую сатиру на эту же самую теорию”.
Отзыв, опубликованный в июньской книжке “Отечественных записок” 1882 года, начинается так: “В настоящее время, когда: когда так невесело живется:”А рука чувствуется, и более всего знаете, чья? Редактора журнала, Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Его дыханье! “В настоящее время, когда: когда так невесело живется, г.
Лесков придумал развлечение – рассказывать сказки, или сказы, как он их, вероятно, для большей важности, называет. Такова рассказанная им давно всем известная (опять! Все бьют в одну точку; Лесков уже, наверное, проклял придуманного им “старого оружейника”.) сказка о стальной блохе, которую: наши тульские мастера подковали: на посрамление, конечно, всей английской промышленности:О, г.
Лесков – это – преизобретательный человек. Сказ выходит как раз ко времени: и развлекает, и мысли дурные разгоняет, и в то же время подъем русского духа может производить: “Мы люди бедные: а у нас глаз пристрелявши”. Вот и у г. Лескова глаз тоже так пристрелявши, что он сразу видит, что по времени требуется: В Сестрорецке или в Туле:.
(автор журнала иронизирует над предисловием Лескова, где тот “не может сказать, где именно родилась” рассказанная им легенда.) мы думаем, что это решительно все равно, так как баснословие это не особенно важно, и Тула и Сестрорецк, вероятно, охотно уступят его г.
Лескову, сделавшему из него такую длинную эпопею и сочинившему, вероятно, добрую его половину:” Далее рецензент “Отечественных записок” высказывается по поводу мечтательного “парения” автора “высоко-высоко над Европой”. Журнал находит это “парение” несерьезным, но это еще не главный удар. Главный же нанесен там, где мы не “парим”, а “падаем”.
“Отечественные записки” не обманулись теми сатирическими нотами лесковского “Сказа”, которые, как мы помним, напугали газету “Новое время”. В “Отечественных записках” не испугались. Но и не растрогались. Пересказав сцены, где бедного лесковского героя насмерть мордуют жандармы, рецензент замечает: “Это для г. Лескова даже либерально.
Впрочем, он любит иногда вытанцовывать либеральные танцы, вспоминая, вероятно, то время, когда он не был еще изгнан из либерального эдема.Либерализм этот в особенности неприятен, и как, право, жаль, что нет теперь такого Левши, который заковал бы его хоть на одну ногу, чтоб он, по крайней мере, не танцевал либеральных танцев. А сказки и при одной ноге рассказывать можно”.
Николай Михайловский; в статье о Лескове (1897) он назвал “Левшу” анекдотом и вздором. Авторитет последнего великого народника был так высок, что ему невольно поддались и новые люди, шедшие в ту пору в критику.
Один из первых “символистов” Аким Волынский, издавший в 1897 году серьезную и интересную книгу о Лескове, вывел “Левшу” за пределы разговора и отнес его к “погремушкам диковинного краснобайства”. Один из первых критиков-марксистов Евгений Соловьев-Андреевич, явно имея в виду и “Левшу”, назвал “вычурный стиль” лесковских сказов “позором нашей литературы и нашего языка”.
На следующем этапе в дело вступили полковники. В начале 1900-х годов артиллерийский полковник Зыбин, работавший над историей Тульского оружейного завода, обнаружил в его архивах дело, из которого выяснил, что во времена матушки Екатерины из Тулы в Англию были посланы совершенствоваться в ремесле два молодых человека.
Послать их послали, потом о посланных забыли и деньги переводить им перестали. Тогда хитрые англичане принялись соблазнять русских мастеров остаться. Один соблазнился – впоследствии он спился в Англии, другой же с негодованием отверг английские предложения и вернулся в Россию.
Полковник Зыбин опубликовал свои изыскания в журнале “Оружейный сборник” (№ 1 за 1905 год) и объявил,что нашел источники той самой народной легенды, которую Лесков, как известно, изложил в “Левше”. От полковника Зыбина берет начало совершенно новый угол зрения, под которым осмысляется лесковский рассказ,- отныне ему ищут источники.
В поле зрения исследователей попадает еще один полковник – Болонин, тоже оружейник, на сей раз сестрорецкий,- с ним Лесков встречался летом 1878 года. Беседы их слышал двенадцатилетний сын Лескова Андрей.
Он-то, Андрей Лесков, вспоследствии удостоверил, что писатель доискивался у полковника Болонина “и вообще у кого только можно” – подтвердить “ходившее присловье” о подкованной туляками английской стальной блохе, а “все улыбались”, говорили, что “что-то слышали, но что все это, мол, пустое”. За сто лет существования “Левши” литературоведы и историки просеяли горы материала в поисках корней этой легенды. Выводы таких знатоков, как В. Ашурков, Э. Литвин, И. Серман, Б. Бухштаб и А. Кудюров, можно сгруппировать. Первый источник – поговорки. “Немец обезьяну выдумал”, а “туляки блоху подковали”. Да, это в “Левшу” заложено. Но сплетено и переосмыслено заново. Не в том даже дело, что немца с обезьяной сменил англичанин с блохой, а в том, что смысл главной побасенки повернут: поговорка о туляке – насмешливая: кому подкованная блоха нужна? Лесков, стало быть, вел свою борозду наискосок общепринятому.
Затем – исторические анекдоты, до которых Лесков был большой охотник. Он прямо-таки выискивал их в старых и новых книгах. В частности, Лесков изучал сборник анекдотов, “касающихся покойного императора Александра Павловича”, анекдоты эти он мог еще в детстве слышать от отца. Мог слышать на Орловщине и народные сказы об атамане Платове,- впрочем, легендарный атаман в этих народных сказах опять-таки был не таким, как в “Сказе” Лескова:
Наконец,- журнальные материалы о всякого рода диковинных умельцах, вроде фельетона В. Бурнашева об Илье Юницыне, делавшем железные замки “не больше почти блохи”. Исследователи спорят о том, разыскал или не разыскал Лесков этот фельетон в подшивке “Северной пчелы” за 1834 год – Лесков работал в этой же газете тридцать лет спустя.
Так или иначе, с изысканиями Бурнашева (где наши, действительно, беспрестанно затыкают за пояс иностранцев) Лесков был знаком; по поводу одного из них – “О целебных свойствах лоснящейся сажи” – Лесков писал с издевкой: “На Западе такого добра уже нет, и Запад придет к нам: за нашею сажею, и от нас будет зависеть, дать им нашей копоти или не давать; а цену, понятно, можем спросить какую захотим. Конкурентов нам не будет”. К “Левше” это рассуждение прямого отношения, может быть, и не имеет, но оно проясняет вопрос о том, склонен или не склонен был автор “Левши” закидывать Запад шапками, или, как писали “Отечественные записки”,- “парить высоко-высоко над Европой: припевая: ай, люли – се тре жули”. Нет, не склонен.
В ходе начатых с 1905 года поисков обрисовалось, однако, интересное положение. Ищут источники, рассуждают о прототипах, оценивают фактическую основу деталей. А исходят при этом из молчаливой уверенности, что рассказ, само собой, давно всем известен, что он прочно вошел в неоспоримый культурный фонд. Вот это действительно открытие.
Приговор радикальной критики, предрекшей “Левше” судьбу третьеразрядного анекдота, не столько опровергнут, сколько забыт. Россия голосует за “Левшу”. Рассказ “сам собой” начинает прорастать в читательское сознание, он как бы незаметно входит в воздух русской культуры. И это – главное, хоть и непроизвольное, открытие полковника С. А. Зыбина.
История издания
Не будем преувеличивать широту этого первого признания. Пять изданий “Левши”, вышедшие за первые двадцать лет его существования,[ Не считая газеты “Русь”, это книжки 1882 и 1894 годов плюс все три Собрания сочинений Лескова.
Тиражи тогда не объявлялись, но “рекордная” подписка, собранная первым лесковским томом суворинского издания в 1889 году – 2 тысячи,- позволяет предположить, что все пять первых изданий “Левши” вряд ли скопили намного больше десяти тысяч экземпляров этой вещи.] отнюдь не вывели рассказ за узкие пределы “читающей публики”. В народ он еще не пошел.
Характерно, что Лев Толстой, хорошо знавший Лескова, восторгавшийся “Скоморохом Памфалоном”, вставивший “Под Рождество обидели” в “Круг чтения” и отобравший для “Посредника” “Фигуру” и “Христа в гостях у мужика”, – “Левшу” не взял никуда. Толстого смущали “мудреные словечки” вроде “безабелье”: в народе так не говорят: Толстой был прав: в ту пору это было еще не народное чтение.
“Левше” еще предстояло выйти на широкий читательский простор. В новом веке.
Между тем после того как в 1902 году поступил к подписчикам четвертый том приложенного А. Ф. Марксом к “Ниве” лесковского Собрания сочинений, куда “Левша” вошел в ряду других вещей,- рассказ этот исчез с русского книгоиздательского горизонта.
Чем объяснить последовавшее пятнадцатилетнее “молчание”? Атаками народнической критики? Инерцией пренебрежительного отношения профессиональных ценителей серьезной литературы? Так или иначе, в серьезную литературу “Левша” возвращается уже с другого хода: в качестве именно народного, массового чтения. Первые шаги робкие.
В 1916 году товарищество “Родная речь” издает “Левшу” тоненькой книжечкой в серии, предназначенной для “низов”; на обложке, прямо под заглавием, чуть ли не крупнее его, стоит “цена: 6 копеек”. Сейчас эта книжечка – библиографическая редкость.
Но это было начало. Следующий шаг сделан через два года, а лучше сказать: через две революции – в 1918 году.
“Левшу” выпускает петроградский “Колос”. Гриф: “Для города и деревни”. Тираж не указан. Это первое советское издание “Левши”. Второе[Если не считать двух организованных изданий на русском языке в Берлине и в Праге.] выходит восемь лет спустя в издательстве “Земля и фабрика”. Тираж объявлен: 15 тысяч. Неслыханный для старых времен. Еще год спустя “Левшу” выпускает выходящая в Москве “Крестьянская газета”.
Источник: https://www.livelib.ru/book/1001244108/quotes-levsha-skaz-o-tulskom-kosom-levshe-i-o-stalnoj-blohe-nikolaj-leskov
Цитаты из повести «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе»
Имя Левши в России давно уже стало нарицательным. Так называют искусного мастера, которому нет равных в его деле. Повесть Н. Лескова, которая дала жизнь Левше, вышла в свет в 1881 году в составе сборника «Праведники» и имела полное название «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе».
Для того чтобы написать сочинение по повести о Левше, потребуется знание характеристик ее персонажей и подтверждающие их прямые цитаты. Мы рекомендуем внимательно прочитать оригинальный текст, а цитаты, представленные ниже, использовать для уточнения конкретных деталей.
Левша
Главный герой повести — человек с физическими особенностями:
«…тульском косом Левше…»
«– А зачем же он левой рукой крестится?
– Он – левша и все левой рукой делает»
«…один косой Левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны»
По профессии он оружейник, причем входящий в тройку самых знаменитых мастеров России, специализирующихся на металлическом оружии, которые, однако, могут выполнить любой заказ, даже самый необычный:
«Туляки, люди умные и сведущие в металлическом деле…»
«…оружейники три человека, самые искусные из них, один косой Левша…»
«…три искусника ни на какой спрос не отпираются…»
«Тульские мастера, которые удивительное дело делали…»
Левше при этом поручается самая тонкая работа:
«…слышно, что тонкие молоточки по звонким наковальням вытюкивают»
«…я мельче этих подковок работал: я гвоздики выковывал, которыми подковки забиты, – там уже никакой мелкоскоп взять не может»
В современных реалиях Левшу и его сослуживцев назвали бы настоящими трудоголиками:
«…Сошлись они все трое в один домик к Левше, двери заперли, ставни в окнах закрыли. День, два, три сидят и никуда не выходят, все молоточками потюкивают. Куют что‑то такое, а что куют – ничего неизвестно»
Одной из основных черт Левши и его коллег автор называет хитрость ума, в которой их не превзойти даже придворным:
«…туляки ему в хитрости нимало не уступили, потому что имели они сразу же такой замысел, по которому не надеялись даже, чтобы и Платов им поверил…»
«Так и Платов умом виляет, и туляки тоже. Платов вилял, вилял, да увидал, что туляка ему не перевилять…»
«…ничто не брало этих хитрых мастеров…»
Несмотря на свою искусность и знаменитость, Левша относится к бедным слоям населения:
«Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши»
Живет он в маленьком доме со старыми родителями:
«…да всю крышу с маленького домика сразу и своротили…»
«…У меня, – говорит, – дома родители есть»
«…тятенька мой уже старичок, а родительница – старушка и привыкши в свой приход в церковь ходить…»
Левша не женат:
«…я еще в холостом звании»
Одевается главный герой скромно:
«Идет в чем был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегаются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится»
Его сложно назвать назвать по-настоящему грамотным:
«Наша наука простая: по Псалтирю да по Полусоннику, а арифметики мы нимало не знаем»
Как и его земляки, Левша, получивший такое «образование», является верующим человеком, который приступает к любому делу, лишь молитвой получив благословение свыше:
«Туляки… известны также как первые знатоки в религии»
«Туляк полон церковного благочестия и великий практик этого дела…»
«…надо взяться подумавши и с Божьим благословением»
«Мы еще и сами не знаем, что учиним, а только будем на Бога надеяться…»
«…наша русская вера самая правильная…»
Издержками религиозного воспитания объясняется его готовность к всепрощению, именно поэтому он так легко воспринимает несправедливые побои Платова:
– Прости меня, братец, что я тебя за волосья отодрал.
– Бог простит, – это нам не впервые такой снег на голову.
Лесков, однако, наделил Левшу также и чувством собственного достоинства, смелостью и решительностью:
«А Левша отвечает: «Что ж, такой и пойду, и отвечу»
«…а шиворот разорван; но ничего, не конфузится»
Достойна уважения и преданность Левши родине:
«…мы в науках не задались, но только своему отечеству верно преданные»
«…я желаю скорее в родное место, потому что иначе я могу род помешательства достать»
«Ничем его англичане не могли сбить, чтобы он на их жизнь прельстился…»
Главный персонаж «Сказа» подвержен типичному русскому заболеванию – беспробудному пьянству:
«Я эту болезнь понимаю, только немцы ее лечить не могут…»
Однако, даже умирая в нищете и забвении, Левша думает не о себе, а о том, чтобы напоследок принести пользу отечеству, пытаясь передать царю заморский секрет о том, что ружья не следует чистить кирпичом:
«Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся»
«И с этою верностью Левша перекрестился и помер»
Заканчивая повесть, автор говорит о гениальном Левше, забытом и брошенном на произвол судьбы за ненадобностью:
«Таких мастеров, как баснословный Левша, теперь, разумеется, уже нет в Туле: машины сравняли неравенство талантов и дарований…»
Платов
Казак, родом с Дона, участник войны 1812 года, в которой заслужил награды:
«…мои донцы‑молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали»
«…сейчас с укушетки поднялся, трубку бросил и явился к государю во всех орденах»
«Платов встал, подцепил на себя ордена и пошел к государю…»
Внешность имеет примечательную – «выдающийся» нос и усы:
«Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил…»
«…а тот идет только из усов кольца вьет»
Особые приметы: израненные руки:
«Хотел Платов взять ключ, но пальцы у него были куцапые: ловил, ловил, – никак не мог ухватить….»
«…показал кулак – такой страшный, багровый и весь изрубленный, кое‑как сросся…»
На момент повествования Платов сопровождает Александра I в европейских поездках:
«…император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться… при нем был донской казак Платов…»
Персонаж отличается мужеством, которое признают окружающие:
«Что тебе, мужественный старик, от меня надобно?»
«Это ты, мужественный старик, хорошо говоришь…»
Придворные его не слишком любят:
«А царедворцы они его терпеть не могли за храбрость»
Кроме того, блестящий военный довольно необразован, с точки зрения тех же придворных, например, он не знает и не хочет знать иностранных языков:
«…особенно в больших собраниях, где Платов не мог по‑французски вполне говорить…»
Нельзя, однако, считать казака неучем, так как нежелание изучать языки объясняется его убежденностью в том, что русским это не нужно:
«…и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения»
Он вовсе не считает образование бесполезным, более того, полагает его необходимым для русских мастеров:
«…государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут – всё могут сделать, но только им полезного ученья нет. И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на всё другие правила жизни, науки и продовольствия…»
Придворный убежден, что русское не может быть хуже иностранного:
«…Платов сейчас скажет: так и так, и у нас дома свое не хуже есть, – и чем‑нибудь отведет…»
«Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит»
Он даже может пойти на кражу, если считает, что это будет полезно для России:
«…а Платов взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что «он сюда же, – говорит, – принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли»»
Автор наделил персонажа многими чертами, характерными для русского человека. Он хитер:
«Спрашивал он их так и иначе и на все манеры с ними хитро по‑донски заговаривал; но туляки ему в хитрости нимало не уступили… Так и Платов умом виляет, и туляки тоже. Платов вилял, вилял, да увидал, что туляка ему не перевилять…»
Не любит, когда создают искусственные трудности, но может искренне посочувствовать:
«Сходил бы ты лучше к казаку Платову – он простые чувства имеет»
Терпеть не может ждать:
«…а зубами так и скрипит – все ему еще нескоро показывается. Так в тогдашнее время все требовалось очень в аккурате и в скорости, чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала»
Ездит он тоже всегда с максимальной скоростью, причем не жалеет ни людей, ни животных:
«Платов ехал очень спешно и с церемонией: сам он сидел в коляске, а на козлах два свистовые казака с нагайками по обе стороны ямщика садились и так его и поливали без милосердия, чтобы скакал»
«А если какой казак задремлет, Платов его сам из коляски ногою ткнет, и еще злее понесутся»
Если же ему кажется, что дело нарочно затягивают, то становится откровенно жесток:
«Он нас до того часу живьем съест и на помин души не оставит»
Легко может обидеть подневольных людей:
«Напрасно так нас обижаете, – мы от вас, как от государева посла, все обиды должны стерпеть…»
«…как же, мол, вы его от нас так без тугамента увозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо ответа показал кулак…»
При этом он религиозен:
«…дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился…»
«…и в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел»
Платов вовсе не картонный персонаж. Несмотря на всю его заявленную в начале повести храбрость, он вполне искушен в придворных правилах, отлично знает крутой нрав Николая I и не только не лезет без необходимости на рожон, но даже откровенно побаивается нового государя:
«…спорить не смею и должен молчать»
«Платов боялся к государю на глаза показаться, потому что Николай Павлович был ужасно какой замечательный и памятный.. И вот он хоть никакого в свете неприятеля не пугался, а тут струсил…»
В конце повести он сетует на то, что:
«…я уже совсем отслужился и полную пуплекцию получил – теперь меня больше не уважают…»
Любопытный факт. Прототип Платова – реальный граф Платов умер еще при Александре I, до самой смерти командуя Донским казачьим войском.
Александр I
Император Александр I, на момент повествования, путешествует по Европе и производит на иностранное окружение впечатление «ласкового» государя:
«…везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми…»
Царь падок на все интересное, особенно если оно имеет зарубежное происхождение:
«Англичане… выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали…»
«Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему… . Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо…»
Государь очень щедр, отличаясь при этом не меньшей слабохарактерностью. За то, что англичане «дарят» ему стальную блоху, он выплачивает им огромную сумму:
«Государь сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, – хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями»
Мало того, при отказе иностранных мастеров подарить чехол к их изделию, Александр, не желая портить международные отношения, также платит и за него, мотивируя это тем, что:
«Оставь, пожалуйста, это не твое дело – не порть мне политики. У них свой обычай»
Подавленный превосходством англичан, совершенно не желает верить в русское мастерство:
«…Государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве…»
«…Больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся»
Несмотря на смелость Платова, доказывающего ему, что все дело в образовании и правильной организации, Александр не принимает всерьез его возражений:
«И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на всё другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл. Государь этого не хотел долго слушать, а Платов, видя это, не стал усиливаться»
Мало того, государь (победитель Наполеона) в описании Лескова настолько бесхарактерен и чувствителен, что даже военные дела вводят его в депрессию, от которой он в итоге и умирает:
«…У государя от военных дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота»
Николай I
Второстепенный персонаж, российский государь, получающий английскую стальную блоху в наследство. Выступает как сильный человек, умеющий подразделять дела на главные и второстепенные:
«Император Николай Павлович поначалу тоже никакого внимания на блоху не обратил, потому что при восходе его было смятение…»
Умеет уважать заслуги других:
«Это ты, мужественный старик, хорошо говоришь, и я тебе это дело поручаю поверить»
Умеет внушить страх и почтение даже такого смелого придворного, как Платов:
«Платов боялся к государю на глаза показаться, потому что Николай Павлович был ужасно какой замечательный и памятный.. И вот он хоть никакого в свете неприятеля не пугался, а тут струсил…»
Обладает отличной памятью:
«…государь Николай Павлович ни о чем не забывал…»
В отличие от своего предшественника, отказывает в превосходстве иностранным мастерам над русскими:
«Государь Николай Павлович в своих русских людях был очень уверенный…»
«…брат мой этой вещи удивлялся и чужих людей, которые делали нимфозорию, больше всех хвалил, а я на своих надеюсь, что они никого не хуже. Они моего слова не проронят и что‑нибудь сделают»
«…он на своих людей надеется…»
В основе противостояния Николая и иностранных мастеров, в первую очередь, лежит его собственное самолюбие:
«…никакому иностранцу уступать не любил…»
Не в меньшей степени автор наделил государя и самоуверенностью. Он даже мысли не допускает, что его могут обманывать:
«Что за лихо! – Но веры своей в русских мастеров не убавил…»
«Подавай сюда. Я знаю, что мои меня не могут обманывать. Тут что‑нибудь сверх понятия сделано»
«Я знаю, что мои русские люди меня не обманут»
«…Видите, я лучше всех знал, что мои русские меня не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь они, шельмы, аглицкую блоху на подковы подковали!»
Повесть Н. Лескова о Левше – многопластовое произведение, отражающее ярко выраженные национальные особенности русских мастеров: от гениальности до склонности свое горе всегда топить в вине; беспощадность обстоятельств, с которыми они не в состоянии бороться, включая личностные особенности властителей; и общее отношение к творческим людям в России, не теряющее своей актуальности и сегодня.
Источник: https://frazy.su/28441-tsitatyi-iz-povesti-skaz-o-tulskom-kosom-levshe-i-o-stalnoy-blohe.html
Левша – герой рассказа Н.С. Лескова
«Левша – герой рассказа Н.С. Лескова «Левша» (1881, первая публикация под названием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (цеховая легенда)»).
Произведение, созданное в духе лубка, обычно называют гимном таланту русского народа, олицетворенного в образе тульского мастера Левши, который даже блоху сумел подковать.
Но сам автор возражал против такой трактовки.
В рассказе, стилизованном под легенду, говорится не только о соревновании искусных англичан и даровитых русских, но и о тех условиях, в которых вынужден жить талантливый человек в России. Лесков говорит об отношении самодержцев Александра и Николая к своим подданным, о жестокости «промежуточной» власти в лице атамана Платова.
Левши и его товарищи-ремесленники сумели без «мелкоскопа», без «расчёта силы» не только подковать блоху, но и написать на подковках имя мастера.
Не тщеславие двигало Левшу к цели, а патриотизм. Не англичан хотел он посрамить, а Россию возвысить.
Потому, приступая к делу, молился Левша Николе Мценскому и совершил фантастическую по ювелирности работу.
Однако истинный народный талант в России живёт в нищете, им помыкают; Платов швыряет Левшу «к себе в коляску в ноги».
Для сравнения Лесков показывает жизнь менее дерзостных в своей фантазии и своем таланте англичан. Глазами прибывшего в Англию Левши мы видим условия, о каких и мечтать не может русский мастеровой. Англичане ценят сноровку, опыт, талант Левши, заботятся о нём, обращаются с ним, как с барином, стараются угодить во всём, предлагают остаться у них на постоянное (и сытое) жительство.
Но, узнав английский секрет хранения оружия, тульский мастер просит лишь об одном – поскорее отправить его в Россию. Единственное его желание – сообщить об этом секрете царю, ибо эти сведения действительно государственной важности. Однако если в Англии «другие правила жизни, науки и продовольствия», то в России – всё то же беззаконие и безразличие.
Стоило Левше оказаться на родной земле, как у него, заболевшего, отобрали не только английские богатые подарки, но и остатки здоровья. Никому нет дела до секрета, которым владеет мастер, до его поразительных способностей, до его жизни.
Так и умирает он, всеми брошенный, в больнице для бедных. Больше всего страдает Левша от того, что уносит с собою в могилу выведанный у англичан секрет.
«У него хоть и шуба овечкина, так душа человечкина», – говорит о своём русском «камраде» Левше «аглицкий подшкипер».
Несмотря на то что «собственное имя левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства» (автор подчёркивал, что «левша есть лицо, мною выдуманное»), предпринимаются попытки найти прообраз оружейника».
Энциклопедия литературных героев / Сост.: С.В. Стахорский, М., «Аграф», 1997 г., с. 226.
Источник: https://vikent.ru/enc/7232/
Краткое содержание Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе (Николай Семенович Лесков)
После окончания венского совета император Александр Павлович решает «по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть». Состоящий при нем донской казак Платов «диковинам» не удивляется, потому что знает: в России «свое ничуть не хуже».
В самой последней кунсткамере, среди собранных со всего света «нимфозорий», государь покупает блоху, которая хотя и мала, но умеет «дансе» танцевать. Вскоре у Александра «от военных дел делается меланхолия», и он возвращается на родину, где умирает.
Взошедший на престол Николай Павлович блоху ценит, но, так как не любит уступать иностранцам, отправляет Платова вместе с блохой к тульским мастерам. Платова «и с ним всю Россию» вызываются поддержать трое туляков.
Они отправляются поклониться иконе святого Николая, а затем запираются в домике у косого Левши, но, даже закончив работу, отказываются выдать Платову «секрет», и ему приходится везти Левшу в Петербург. Николай Павлович и его дочь Александра Тимофеевна обнаруживают, что «брюшная машинка» в блохе не действует.
Разгневанный Платов казнит и треплет Левшу, а тот в порче не признается и советует поглядеть на блоху в самый сильный «мелкоскоп». Но попытка оказывается неудачной, и Левша велит «всего одну ножку в подробности под микроскоп подвести». Сделав это, государь видит, что блоха «на подковы подкованная».
А Левша добавляет, что при лучшем «мелкоскопе» можно было бы увидеть, что на всякой подкове «мастерово имя» выставлено. А сам он выковывал гвоздики, которые никак разглядеть невозможно. Платов просит у Левши прощения.
Левшу обмывают в «Туляновскйх банях», остригают и «обформировывают», будто на нем есть какой-нибудь «жалованный чин», и отправляют отвезти блоху в подарок англичанам. В дороге Левша ничего не ест, «поддерживая» себя одним вином, и поет на всю Европу русские песни.
На расспросы англичан он признается: «Мы в науках не зашлись, и потому блоха больше не танцует, только своему отечеству верно преданные». Остаться в Англии Левша отказывается, ссылаясь на родителей и русскую веру, которая «самая правильная».
Ничем его англичане не могут прельстить, даже предложением жениться, которое Левша отклоняет и неодобрительно отзывается об одежде и худобе англичанок. На английских заводах Левша замечает, что работники в сытости, но больше всего его занимает, в каком виде содержатся старые ружья.
Вскоре Левша начинает тосковать и, несмотря на приближающуюся бурю, садится на корабль и не отрываясь смотрит в сторону России. Корабль выходит в «Твердиземноё море», и Левша заключает пари со шкипером, кто кого перепьет. Пьют они до «рижского Динаминде» и, когда капитан запирает спорщиков, уже видят в море чертей.
В Петербурге англичанина отправляют в посольский дом, а Левшу — в квартал, где у него требуют документ, отбирают подарки, а после отвозят в открытых санях в больницу, где «неведомого сословия всех умирать принимают». На другой день «аглицкий» полшкипер «куттаперченую» пилюлю проглатывает и после недолгих поисков находит своего русского «камрада».
Левша хочет сказать два слова государю, и англичанин отправляется к «графу Клейнмихелю», но подшкиперу не нравятся его слова о Левше: «хоть шуба овечкина, так душа человечкина». Англичанина направляют к казаку Платову, который «простые чувства имеет». Но Платов закончил службу, получил «полную пуплекцию» и отсылает его к «коменданту Скобелеву».
Тот посылает к Левше доктора из духовного звания Мартын-Сольского, но Левша уже «кончается», просит передать государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят, а то они стрелять не годятся, и «с этой верностью» перекрещивается и умирает.
Доктор докладывает о последних словах Левши графу Чернышеву, но тот не слушает Мартын-Сольского, потому что «в России на это генералы есть», и ружья продолжают чистить кирпичом. А если бы император услыхал слова Левши, то иначе закончилась бы Крымская война.
Теперь это уже «дела минувших дней», но предание нельзя забывать, несмотря на «эпический характер» героя и «баснословный склад» легенды. Имя Левши, как и многих других гениев, утрачено, но народный миф о нем точно передал дух эпохи. И хотя машины не потворствуют «аристократической удали, сами работники вспоминают о старине и своем эпосе с «человеческой душой», с гордостью и любовью.
Александр Павлович — русский император; А. П. представлен в шаржированной роли поклонника и почитателя западной (английской) цивилизации и ее технических изобретений. Приехав в Англию вместе с атаманом Платовым, А. П.
восторгается редкостными, искусно сделанными вещами, которые горделиво показывают ему англичане, и не осмеливается противопоставить им изделия и достижения русских людей. «Политик» А. П.
, остерегающийся испортить отношения с англичанами, противопоставлен своему брату — «патриоту» Николаю Павловичу и прямодушному Платову, болезненно переживающему унижение русских. Тождество А. П. с реальным императором Александром I. условно.
Левша — тульский оружейник, один из трех мастеровых, исполняющих поручение Платова создать изделие, которое было бы достойно большего удивления, чем микроскопическая танцующая стальная блоха английской работы. Л. вместе с товарищами подковывает блоху. Л.
— искусник, посрамитель английских мастеров, бескорыстный и неподкупный патриот, несчастный, униженный страдалец. Образ Л. имеет двоякий смысл: одновременно и позитивный и иронический, негативный. С одной стороны, Л.
— искусный мастеровой, воплощающий поразительное умение русского народа; но вместе с тем он лишен технических знаний, известных английским мастерам: подкованная Л. и его товарищами блоха перестает исполнять танец. Л. отвергает выгодные предложения англичан и возвращается в Россию; однако бескорыстие и неподкупность Л.
, думающего лишь о благе родины, неотрывно связаны с забитостью, ощущением собственной незначительности в сравнении с российскими чиновниками и вельможами. Л. воплощает в себе и достоинства, и пороки простого русского человека. Возвратившись на родину, Л. заболевает и умирает, лишенный всякой заботы.
Трагическая судьба Л. — человека, наделенного талантом, но не имеющего даже собственного имени, — противопоставлена истории приезжающего вместе с ним в Петербург англичанина, заботливо принимаемого в английском посольстве. Безразличие, равнодушие к человеческой личности, определившие горестную судьбу Л., представлены отличительными свойствами русской общественной жизни.
Описание внешности героя ограничивается несколькими значительными деталями: «косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосы при ученье выдраны». Физические изъяны Л.
придают дополнительное комическое значение его образу, одновременно подчеркивая особую искусность Л.: косоглазие и плохое владение правой рукой не мешают герою подковать не различимую глазом стальную блоху. Косоглазие Л.
является также своеобразным знаком, печатью изгойства, отверженности.
Л. — также центральный персонаж пьесы Е. Замятина «Блоха»; Замятин придал Л. дополнительные комические черты (откровенную любвеобильность и т. д.), устранил трагический финал.
Николай Павлович — русский император; поручает атаману Платову найти русских мастеров, которые могли бы создать вещь, достойную большего удивления, чем английская стальная блоха.
Он посылает Левшу вместе с подкованной им блохой в Англию показать искусство русских. В противоположность своему брату Александру Павловичу Н. П. выступает в роли «патриота». Тождество Н. П.
с императором Николаем I условно.
Платов — казачий атаман; сопровождает императора Александра Павловича в поездке в Англию; дает Николаю Павловичу совет обратиться к русским мастерам, которые могут создать вещь, достойную большего удивления, чем английская стальная танцующая блоха. П. отдает приказ Левше и двум его товарищам изготовить такую вещь. П.
выступает в функции патриота, проницательного изобличителя коварства иностранцев (англичан). Он отворачивает замок у английского пистолета и обнаруживает утаенную англичанами надпись с именем русского мастера-создателя и т. д. П. противопоставлен Александру Павловичу, плененному достижениями английской техники.
Черты патриота — радетеля за благо отечества в образе П. мифологизированы.
П. отличают беззаветный патриотизм и прямодушие, из-за которого он теряет благосклонность Николая Павловича, уважение к мастерству простых русских людей; одновременно П.
свойственно презрительное отношение к личному достоинству зависящих от него людей, использование побоев и угроз как наилучшей меры воздействия. П. — единственный сановник, попытавшийся помочь вернуться на родину заболевшему Левше. Тождество П. с казачьим атаманом М. И.
Платовым, участником Отечественной войны 1812 г., сопровождавшим императора Александра I во время путешествия в Англию, условно.
Чернышев — граф, вельможа при дворе Николая Павловича. Выступает в функции «вредителя», утаивающего от Николая Павловича сообщение Левши, что англичане в отличие от русских ружья кирпичом не чистят. Ч.
препятствует доктору Мартын-Сольскому, которому сообщил о чистке ружей умирающий Левша, донести известие до императора. В результате позднее, в Крымской войне, русская армия терпит поражение от англичан, потому что в чищенных кирпичом,, истончившихся ружейных стволах пули не держатся.
Тождество Ч. с графом А. И. Чернышевым, военным министром в 1832—1855 гг., условно.
Источник: https://school-essay.ru/skaz-o-tulskom-kosom-levshe-i-o-stalnoj-bloxe-nikolaj-semenovich-leskov.html
Краткое содержание “Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе” Лескова
Глава 1
Российский император Александр Павлович после Венского совета, на котором были подведены итоги войны 1812 года с Наполеоном, отправляется в путешествие по Европе.
Везде ему показывали разные диковинки, которыми император восхищался. Но донской атаман Платов, находившийся при нем в поездке, не разделял мнения царя.
Он считал, что русские мастера ничуть не хуже иностранных. В конце турне царь приезжает в Англию.
Глава 2
Англичане стали показывать русскому царю свои технические достижения. Александр был в восторге от иностранной науки, и полностью убедился, что русским до иностранцев далеко. Платов же всячески старался английских мастеров принизить, доказывая, что русские их во всем обошли. Так, англичане показали царю “”пистолю”” тонкой работы “”неизвестного, неподражаемого мастера””.
Государь опечалился, что русские такое чудо создать не способны. А Платов открыл у пистоли замок и показал, что сделал ее “Иван Москвин во граде Туле”. Такое открытие привело англичан в замешательство, и они решили создать такое чудо техники, против которого и Платову возразить было бы нечего.
Глава 3
Утром русский царь и Платов поехали смотреть сахарный завод, а затем их привели в “”последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории””.
Здесь Александру показали созданную английскими мастерами в натуральную величину заводную механическую блоху. Она могла прыгать и танцевать. Восхищенный император вручил англичанам миллион, а они ему за это подарили это чудо техники.
Уложил государь блоху в футляр, сделанный из бриллианта, опустил его в табакерку и отбыл на Родину.
Глава 4
До самой смерти Александра оставалась блоха в табакерке. Когда он умер, ее передали его жене Елизавете Алексеевне, а от нее она досталась новому императору, Николаю Павловичу. Вначале царь блохой не заинтересовался, но затем стал думать, для чего она у брата Александра столько лет хранилась.
Никто не мог разгадать эту загадку, пока не прибыл во дворец старый донской атаман Платов. Он отдал Николаю “”мелкоскоп””, взятый когда-то у английских мастеров, и царь увидел, как прыгает стальная блоха.
Но, в отличие от Александра, новый царь перед иностранцами не преклонялся. Поручил он Платову поехать к русским мастерам, чтобы они постарались создать что-нибудь более удивительное, чем английская блоха.
Глава 5
Исполняя волю государя, поскакал Платов в Тулу, которая славилась оружейными мастерами. Оружейники взялись исполнить приказание, но попросили донского атамана оставить им блоху на несколько дней. Сколько Платов не выпытывал, они не сказали ему, что придумали. Ничего не добившись, атаман отправился на Дон, оставив удивительную блоху тульским мастерам.
Глава 6
Когда Платов уехал, три самых искусных оружейника, среди которых был и “”косой левша.”
На щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны”, отправились прочь из города. Люди стали гадать, куда они пошли. Многие подумали, что мастера ничего не придумали, и, чтобы избежать наказания, решили скрыться, прихватив с собой царскую табакерку.
Глава 7
Мастера отправились в город Мценск Орловской губернии, чтобы попросить совета у иконы Николая Чудотворца. Помолившись, вернулись они к себе в слободу и заперлись в доме Левши.
Соседям было очень любопытно, что делают мастера. Под разными предлогами они пытались выманить троих оружейников из дома. Но, ни одна попытка не увенчалась успехом.
Мастера никому не открывали и ни с кем не разговаривали, работая днем и ночью.
Глава 8
Закончив переговоры на Дону, Платов поспешил обратно в Тулу. Сам он к мастерам больше не пошел, а послал за ними множество курьеров.
Глава 9
Мастера в это время заканчивали свою работу. Сколько курьеры к ним не стучали, они их в дом не пустили. Тогда, чтобы добраться до упрямых оружейников, курьеры сняли с дома крышу. После этого Левша с товарищами вышли из избы и сообщили, что работу свою закончили и могут идти к Платову.
Глава 10
Подали оружейники атаману стальную блоху в табакерке. Тот начал их расспрашивать, где же их работа. Но, они, обидевшись на оскорбления, сказали, что только государь ее увидеть сможет. Разозленный Платов, бросил Левшу в свою повозку и увез его с собой в Петербург. По приезде сам он пошел к Николаю Павловичу, а мастера оставил внизу со связанными руками.
Глава 11
Платов надеялся разговорами о казаках отвлечь царя от блохи. Но ему это не удалось. Николай вспомнил о поручении, и велел принести работу тульских мастеров. Платов рассказал, что туляки ничего нового не создали, а вернули обратно английскую блоху. Государь не мог поверить в обман и решил сам убедиться в словах атамана.
Глава 12
Когда принесли блоху и завели ее ключом, оказалось, что “”нимфозория”” перестала прыгать. Платов был в бешенстве. Он решил, что оружейники сломали механизм.
Пошел атаман к лестнице, где Левшу оставил, и стал его бить, называя обманщиком. Левша же утверждал, что работа сделана, но увидеть ее можно только в “”мелкоскоп””.
Глава 13
Привели Левшу к царю, и показал он, в чем заключалась работа оружейников. Оказывается, они сумели английской блохе набить на ножки подковы. Государь удивился и обрадовался, что его русские мастера сумели англичан превзойти.
Глава 14
Решил Николай отправить мастера в Англию, чтобы он свою тонкую работу показал иностранным мастерам. Одели его получше и отправили за границу с особым курьером.
Глава 15
Оставил курьер Левшу в гостинице. А сам унес блоху мастерам. Узнали мастера, кто сумел блоху подковать, и пришли к мастеру в гостиницу. Три дня они его поили и кормили, а потом стали расспрашивать об образовании. Оказалось, что мастер учился “”по Псалтирю и Полусоннику””, а арифметики совсем не знает.
Глава 16
Отправили англичане курьера домой, а Левшу стали по заводам водить и уговаривать, чтобы он у них остался. Но, Левша тосковал по родной Туле и просил, чтобы его отпустили обратно. Посадили английские мастера оружейника на корабль и отправили в Россию, дав на дорогу денег и подарив на память золотые часы.
Глава 17
На корабле Левше показалось скучно, и он заключил пари с полшкипером, что перепьет его. Пили они до самого конца плавания, отчего оба заболели, но никто в выигрыше не оказался.
Глава 18
В России полшкипера привезли в английское посольство, где организовали ему прекрасные условия. А Левшу, ослабевшего, не способного даже разговаривать, доставили в квартал.
Там его обобрали и решили отправить в какую-нибудь больницу на лечение. Поскольку у оружейника не было с собой “”тугамента””, ни в одной больнице его не приняли.
К утру стало ясно, что Левша долго не проживет, и его отвезли умирать в Обухвинскую больницу для простонародья.
Глава 19
Полшкипер очень беспокоился о своем друге. Чудом он отыскал Левшу в больнице и добился, чтобы к нему прислали доктора. Умирающий мастер просит Мартын-Сокольского сказать государю, что “”у англичан ружья кирпичом не чистят””. Доктор пытается донести слова Левши до Чернышева, но его никто не слушает, и чистка продолжается вплоть до начала войны.
Глава 20
В конце повествования автор размышляет о талантах, подобных Левше. В век машин они почти исчезли с русской земли, но память о них живет вечно.
Заключение
В рассказе “Левша” Николай Лесков, непревзойденный мастер малых литературных форм, показывает, сколько в русском народе талантов, не развившихся в полную силу из-за условий жизни. Краткий пересказ произведения “Левша” по главам не может раскрыть всю силу художественного таланта писателя. Поэтому мы рекомендуем познакомиться с полной версией рассказа.
Источник: https://schoolessay.ru/kratkoe-soderzhanie-skaz-o-tulskom-kosom-levshe-i-o-stalnoj-bloxe-leskova/
Загрузка...
