М.Е. Салтыков-Щедрин. Роман «Помпадуры и помпадурши» – Ресурс студентов-филологов
Годы создания – 1863-1873(74).
Вначале это был своеобразный цикл очерков под следующими названиями: «Прощаюсь, ангел мой, с тобою», «Здравствуй, милая, хорошая моя», «На заре ты ее не буди», «Она еще едва умеет лепетать».
Названия очерков – названия провинциального романа в действии (романса). После того, как спустя некоторое время Салтыков-Щедрин вернулся к работе над очерками, в 1868 г. было впервые употреблено окончательное название.
Оно происходит от имени фаворитки французского короля Людовика XV Помпадур Жанны Антуанетты Пуассон, маркизы. Именно она принимает участие не только во внутренней, но и во внешней политике Франции. У Салтыкова-Щедрина помпадурши – это фаворитки влиятельных лиц, пользующихся особым почетом. Помпадуры – сановники, находящиеся в фаворе у более влиятельных лиц, на «хлебных» должностях.
В слове два понятия – помпезность и дурость (трактовка исследователя Покусаева). Они могут угодить сановникам, их женам и даже любовницам. Губернатор Александровский – аферист, который, общаясь с греком Посполитаки, узнает, что у его дочери на выданье приданое в размере шести миллионов (сам грек – отпетый мошенник).
На этом примере изобличается фаворитизм, который процветает в высших слоях во все века.
В романе Салтыкова-Щедрина проводится исследование современности с точки зрения системы власти. Автор делает своеобразное исследование сущности помпадурства, показывает его восприятие людьми. Выходцы в основном из обеспеченных семейств, помпадуры посещают лучшие рестораны Дюссо и Барреля, их внутренняя суть ничего из себя не представляет.
Тысячами они в 60-е годы XIX века ринулись «цивилизовывать» Россию, добиваясь при этом высоких должностей. Появлялись они в Семиозерске, Навозном, Паскудске и других городах. Но, получив эти места, помпадуры очень быстро забывали свою цель и начинали «топтаться на месте».
Следовательно, общественная жизнь в результате этого не меняется нисколько.
Сходство с «Историей одного города»: принцип сатирических параллелей (парадоксализма), которые создаются на основе «топтательных поползновений», деятельность помпадуров – «бесцельное мелькание в пустом пространстве».
1-й помпадур: очерк «Прощаюсь, ангел мой, с тобою». История карьеры старика-генерала («был добрый, но годный»), который представлял себя заботливым отцом города, дал для земского суда помещения и замостил город – такова история его карьеры.
«Великий стратотерпец» – ведь чтобы добиться этого места, он каждый день рассказывал анекдоты влиятельному лицу, стоя у его двери. Наконец, через любовницу Шарлотту Федоровну он добивается отставки последнего. Приводится описание катафалка на проводах начальника.
Суть любого помпадура в том, что все они либералы, так и деятельность этого генерала закончилась ничем, на проводах – пустое славословие («результаты деятельности еще не видны, но будут»).
2-й очерк – «Старый кот на покое». Внутри каждого очерка тот же принцип сатирических параллелей. Старик-начальник зорко следит за деятельностью преемника на этом посту, и мы ждем от автора сравнительной характеристики, антитезы.
Фамилия нового начальника – Удар-Ярыгин, его деятельность должна быть бурной, направлена на благо народа. Но происходит парадоксальное сближение образов. Начинает он с того, что избрал в помпадурши жену квартального Толоконникова.
Деятельность: он распоряжается переломать полы и потолки в губернском доме, издает указ о подвязывании колокольчика при въезде в город. Происходит видимость бурной деятельности.
Главная идея нового начальника – замостит базарную площадь, но до него целых семь губернаторов уже погибло за эту идею. Книгу законов он кладет по себе, сам собирает недоимки, а также самолично сечет. Как видим, образы начальников аналогичны.
Помпадур большого масштаба – Митенька Козелков – начал с процветания промышленности, подъема культуры, упорядочивания торговли. Все его идеи великолепны, но «дни идут за днями, а Митенька все болтает».
Суть этого образа – пустословие и фразерство. В итоге от своей болтовни он изнемог совершенно, впал в горячку и в бреду, когда на него снизошло озарение, он воскликнул: «Разорю!».
Происходит трансформация либерализма в насилие, что является нормой, хорошо известной для помпадуров.
Глава «Он!!!»: устрашающий образ «его», который чувствует, как от его взгляда «пылает древо гражданственности», остается только неукоснительно трепетать.
«Помпадур борьбы» Феденька Кротиков устраивает публичное отречение от либерализма, на его знамени – слово «борьба».
Подчеркнута своеобразная эволюция этого человека: вначале он приближает к себе Лаврецкого и Рудина, Райского и даже Волохова, но в итоге оставляет около себя только Держиморду, Скотинина, Ноздрева и других.
Излюбленный прием Салтыкова-Щедрина – введение в рассказ известных литературных типов, олицетворяющих определенные социальные группировки. У Феденьки слово «Фюить!» означает внезапную ссылку неугодного человека. Навозинские либералы даже испугались и предпочли распороть себе животы.
Тема народа проявляется в том, что резкой сатиры на народ нет, показана лишь его пассивность, долготерпение, покорность. «Исстари они безропотно помирали!» – в этой фразе заключена многовековая история народа. Приводится также косвенная характеристика всех помпадуров и их советников.
У Козелкова советник – господин Мерзопупиус, изображаются также образы помпадурш (то есть фавориток помпадуров). В очерке «Старая помпадурша» героиня – Надежда Петровна Бламанже. В каждом очерке проявляются социальные типы и с особым мастерством воссоздается психология социальных групп. Все помпадуры сходны тем, что проблемы народа из них никто не пытался решать.
В романе есть и прямые связи с нашей современностью: образ «единственного» – своеобразная теория децентрализации власти, ей вооружены многие губернаторы, которым предоставлялась ограниченная свобода – в результате они могли не признавать самодержавную власть и не умеряли свои аппетиты, создавались генерал-губернаторства. «Единственный» приехал не разорять, а созидать.
Он захотел обособиться от всех российских областей, создать свой мирок. Ему докладывают о революции, «бунте снегирей», которые прыгают с ветки на ветку. «Никакой революции не будет» – решает «единственный». При нем все заплыли с жиру, дороги к нему забыли и город пропал из виду. Однажды появились на базаре «эксперты от наук» и доложили «единственному»: «Нас открыли!».
Последний очерк – «Мнений знатных иностранцев о помпадурах». Происходит расширение образа. Француз убеждается, что в России существует целая корпорация помпадуров, «нам-то это и нужно». Принц Иззедин Рузафер Мирза приехал с Востока учиться искусству управления народом. «Народ есть – помпадур есть. Чисто!». В романе множество типов помпадуров, основные способы создания их образов:
- сатирические параллели
- умение давать сжатые, лаконичные характеристик
- емкая речевая характеристика персонажа
- в каждом образе – доминирующие черты: механичность, идиотизм, т.е. это своебразные «машинки» для подавления народа
- сатирический пейзаж: весна в Семиозерске, и на физиономии Козелова весеннее возрождение прыщей
- романсное название очерков – ироническая антитеза между названием и содержанием, своеобразное сочетание лиризма и сатиры.
Источник: https://filfucker.ru/referati/m-e-saltikov-schedrin-roman-pompaduri-i-pompadurshi
Готовые школьные сочинения
июня
20 2010
«Помпадуры и помпадурши» литературных произведений Щедрина
Сочинение по повести «История одного города». Одним из первых щедринских собирательных образов стал образ «помпадура» из цикла «Помпадуры и помпадурши», печатавшегося писателем на протяжении 1863-1874 годов. «Помпадурами» Салтыков-Щедрин назвал царских администраторов, орудовавших в пореформенной России.
Само название «помпадур» образовано от имени маркизы Помпадур – фаворитки французского короля Людовика XV. Она любила вмешиваться в дела государства, раздавала государственные должности своим приближенным, сорила государственной казной ради личных удовольствий. Название «помпадур» имело у Щедрина сложный смысл.
Во-первых, этим он как бы приравнивал пореформенную Россию к Франции первой половины XVIII века, когда .паразитизм феодальной власти и ее неспособность руководить государством стали особенно очевидными. Во-вторых, склоняя слово «помпадур» и образуя производные от него, Щедрин придавал ему и звучание и смысл, близкий к слову «самодур».
И действительно, для помпадуров характерны черты самодурства, административного произвола.
В очерках Щедрина выведены разнообразные типы помпадуров. Каждый из них упивается своей властью и в душе совершенно равнодушен к подлинным интересам государства. Либеральные реформаторы любят склонять слово «свобода», но понимают под этим неограниченную свободу самоуправства.
Даже пустейший из помпадуров Митенька Козелков заявляет: «…Надо, чтобы начальник края был хозяином у себя дома и свободен в своих движениях. Наполеон это понял. Он понял, что страсти тогда только умолкнут, когда префекты получат полную свободу укрощать их».
В «свободе укрощения» помпадуры не были ограничены ни до реформы, ни после.
В 1869 – 1870 годах в «Отечественных записках» появляется «История одного города» – смелая и злая сатира на царившие в России административный произвол и самодурство. Книга имела форму исторической хроники. В отдельных персонажах можно узнать конкретных исторических лиц.
Например, Угрюм-Бурчеев с его идеалом: «прямая линия, отсутствие пестроты» – напоминал Аракчеева. В Перехват-Залихватском, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназии и упразднил науки», легко узнавали Николая I. Но историческая форма книги была также удобным способом сатирического изображения современности.
Другая особенность произведения – гротескное преувеличение 1, необыкновенное переплетение в ней реального и фантастического. В «Истории одного города» гротескные моменты встречаются на каждом шагу. У одного градоначальника в голове бьш механизм, напоминающий «органчик», у другого – фаршированная голова, третий летал по городу и т. д.
Благодаря фантастике и гротеску Щедрину удалось провести через цензуру произведение с самой острой критикой самодержавия.
Гротескные преувеличения были только художественным средством более глубокого познания действительности. Художник как бы рассматривает жизнь через увеличительное стекло и благодаря этому видит подлинный смысл непонятных, при обычном взгляде, общественных явлений. Правление Угрюм-Бурчеева в Глупове характеризовалось бесчеловечностью. Идеалом угрюмого идиота была казарма.
Но разве не в жуткую казарму был превращен весь Петербург (и вся Россия тоже) во время царствования Николая I? В ответ на попытки критиков буквально истолковывать художественные образы Щедрин писал: «Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наигрывавший романсы: «не потерплю!» и «раззорю!», а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами».
Очень выразительны сцены борьбы за власть сменявших друг друга градоначальниц. Амалька Штокфиш свергла Клемантинку де Бурбон и посадила ее в клетку. Затем Нелька Лядоховская свергла Амальку Штокфиш и заперла ее в одну клетку с Клемантинкой де Бурбон.
«Ужасно было видеть, как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съеденье отданы были! Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!» Так обыгрывает писатель смысл образного выражения «готовы съесть друг друга».
Эта гротескная картина раскрывает звериную сущность властителей города Глупова.
Город Глупов – гротескное изображение всей России. История образования города пародирует известную легенду о приглашении варягов, пропагандировавшуюся официальными историками.
«Бьш, – говорит писатель, – в древности народ, головотяпами именуемый…» Что ни делали головотяпы, не могли они «добиться какого-либо порядка». Тогда они придумали не менее глупое .дело -искать себе князя.
«Он нам все мигом предоставит… Он и солдатов у нас наделает, и острог, , какой следовает, выстроит!» Нашли они князя, который согласился прислать им правителя, но при этом поставил .
им такие условия: «- И будете вы платить мне дани многие… у кого овца ярку принесет, овцу на меня отпиши, а ярку себе оставь; у кого грош случится, тот разломи его начетверо: одну часть мне отдай, другую мне же, третью опять мне, а четвертую себе оставь. Когда же пойду на войну – и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!
– И тех из вас, которым ни до чего дела нет, я буду миловать, прочих же всех – казнить… А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые, пожелали себе кабалы, то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами».
Эта сатирическая картина, да и вся книга, ясно показывает, что самовластие строится на покорности народа и несет ему одни несчастья. В «Истории одного города» Щедрин предсказал гибель самодержавия: «не то ливень, .
не то смерч» сметает с лица земли Угрюм-Бурчеева и его дикие порядки.
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » «Помпадуры и помпадурши» литературных произведений Щедрина . Литературные сочинения!
Источник: https://www.testsoch.net/pompadury-i-pompadurshi-literaturnyx-proizvedenij-shhedrina/
Краткое содержание Помпадуры и помпадурши Салтыков-Щедрин
В последнее время в городах очень быстро меняются начальники, один не успел еще полностью ознакомиться со своими обязанностями, как его уже заменяют другим. В обществе растут требования в чиновникам.
Они должны разбираться в том, что делают, быть надежным и порядочным. Чиновник должен относиться ко всем одинаково и обязательно быть справедливым. В городах чтят особые ритуалы встречи и проводов.
Встречать нужно с радушием, а вот провожать с изображением чувства максимальной преданности и благодарности.
В стороне не остается и предыдущий начальник, который наблюдает за действиями своего приемника. Чиновники призваны убеждать народ в значимости своих действий и воздействовать матерным словом на простых жителей. Все помпадуры имеют своих помпадурш, описываются их биографии, которые складываются по-разному сценарию.
Первым представлен Дмитрий Козелков, который начинает сомневаться в своих действиях, и решает узнать мнение простого люда. Он переодевается в простую одежду, от горожан узнает, что закон не писан для простых жителей, а существует только для начальников.
Каждый из помпадуров встречает на своем пути множество препятствий кому сложно найти свою помпадуршу, кто недоволен законом, ну а кто просто препятствует всем реформам в городе.
Во всем цикле рассказов порицается общество начальников, которые не призваны работать во благо своего города и его жителей.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
- Краткое содержание Куприн Святая ложь
Иван Иванович Семенюта – еще один герой, воплощающий маленького человека. Он не глуп, но в жизни ему не везет. В школе над ним измывались мальчишки, по причине его робости и стеснительности. Хулиган бросается бумагой в учителя - Краткое содержание Лесков Привидение в Инженерном замке
В замке, который ныне известен как Инженерный, проживают кадеты. Молодые суеверные люди, которые верят в существование приведений, а замок имеет именно такую репутацию. - Краткое содержание Яковлев Верный друг Санчо
Маленький мальчик Санчо вместе со своей семьёй приезжает в СССР из далёкой Южной Америки. В школе мальчик находит друзей. Сначала он заводит дружбу из девочкой Ритой, а потом с Шуриком - Краткое содержание Аристотель Поэтика
В мире драматургии было бы очень пусто без Аристотеля и его «Поэтики». В своих трудах он описал принцип искусства, и разницу между различными видами творчества. Так, например, искусство является подражанием реального мира - Краткое содержание Железников Чудак из 6 б
Отец, уезжая в командировку, дал мне 10 рублей на подарок маме ко дню Рождения. Я клятвенно обещал не подвести и купить для нее что-то стоящее.
Источник: https://2minutki.ru/kratkie-soderzhaniya/saltykov-shchedrin/pompadury-i-pompadurshi-kratko
Книга «Помпадуры и помпадурши»
Какие строчки могут быть актуальнее Щедрина накануне выборов??
О взяточничестве:
…если взятка еще не умерла, то она существует в такой облагороженной форме, что лучше всего делать вид, что не примечаешь ее. […] Новейшие веянья времени учат все более ценить в человеке […] покладистость, уживчивость и готовность. Но что же может быть покладистее, уживчее и готовнее хорошего, доброго взяточника? Ради возможности стянуть лишнюю копеечку он готов ужиться с какою угодно внутренней политикой, уверовать в какого угодно Бога. Сегодня, напялив мундир, он отправляется в собор поклониться Богу истинному, а завтра – только прикажите! – в том же мундире выйдет на лобное место и будет кричать: распни! распни его!
“Денег нет. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья”:
Мы ничего не имели в мыслях, кроме интересов казны; мы ничего не желали, кроме благополучного разрешения благих начинаний; мы трудились, усердствовали, лезли из кожи и в свободное от усердия время мечтали: о! если бы и волки были сыты, и овцы целы!.. Словом сказать, мы день и ночь хлопотали о насаждении древа гражданственности. И вот теперь нам говорят: вы должны претерпеть!
За что?!
Начальник – странный предмет, он вроде бы есть, но его как бы и нет:
До сих пор так было, что обыватель тогда только считал себя благополучным, когда начальник находился в отсутствии. Сии дни праздновали и, в ознаменование общей радости, ели пироги.
Почему, спрашиваю я вас, все сие именно так происходило? А потому, государь мой, что, с отъездом начальника, наставала тишина. Никто не скакал, не кричал, не спешил, а следовательно, и не сквернословил-с.
Я же хочу, чтобы на будущее время у меня так было: если я даже присутствую, пускай всякий полагает, что я нахожусь в отсутствии!
Об истинных позывах пойти в депутаты:
Всякому, например, известно, что главное побуждение, руководящее помпадурскими действиями, составляет чрезмерная ревность к охранению присвоенных помпадурам прав и преимуществ.
Подтекст прощальных слов Ельцина, и иже с ним:
– Господа! – сказал он. – Я знаю, что я ничего не совершил! Но именно потому-то я и позволяю себе на прощанье пожелать вам одного. Я от души желаю вам… я желаю… чтоб и другой… чтобы и тот, кто заменит вам меня (крики: “никто не заменит! никто!”)… чтоб и он тоже… ничего, подобно мне, не совершил!
О законности:
– Брось!
– Куда тут бросишь! закон, братец!
– Ну, и пущай его! закон в шкафу стоит, а ты напирай!
– Но ведь ты же сам говорил: до поры до времени?
– А это именно и значит: напирай плотней!
– Чудак! а под суд?
– Вот потому-то и напирай!
Стряпчий выпил шестнадцатую, поморщился и прибавил:
– А закон пущай в шкафу стоит!
Источник: https://www.livelib.ru/book/1000554799-pompadury-i-pompadurshi-m-e-saltykovschedrin
Прием преувеличения на примере цикла «Помпадуры и помпадурши»
Раскрывая прием создания образа Феденьки Кротикова, помпадура в городе Навозном (цикл “Помпадуры и помпадурши”), Салтыков писал: “…
я ловлю его на полуслове, я пользуюсь всяким темным намеком, всяким минутным излиянием и с помощью ряда усилий вступаю твердой ногой в храмину той другой, не обыденной, а скрытой действительности, которая одна и представляет верное мерило для всесторонней оценки человека.
Не знаю, в какой степени усилия мои увенчаются успехом, но убежден, что прием мой, во всяком случае, должен быть признан правильным”
Своим художественным творчеством Щедрин показал блестящий образец использования приема преувеличения.
Щедринские преувеличения всегда базировались на реальной основе, вытекали из объективной сущности изображаемых характеров и явлений. Писатель никогда не допускал произвольного обращения с фактами.
Противники часто упрекали Салтыкова в преувеличениях, имея в виду искажение действительности. Отвечая им, сатирик писал: “Я и всегда правду говорю, а обо мне, не знаю почему, говорят, что я преувеличиваю”
Подчеркивая глубоко осознанный характер щедринских преувеличений, Н. К. Михайловский писал: “Дозволяя себе художественные дерзости вроде перетасовки утвержденных форм словесности и полного смешения фантазии и действительности, Салтыков знал, что он делает, и в каждой своей строчке мог бы дать отчет и себе и другим”6.
Прием преувеличения Щедрин использовал для того, чтобы более ярко и сильно показать смысл изображаемых явлений, вскрыть реакционный характер темных сил, которые мешали делу общественного прогресса.
Особое значение Салтыков придавал роли мировоззрения, стойких идейных убеждений в творчестве писателя-сатирика, затрагивающего в своих произведениях важнейшие вопросы общественного бытия, определяющего и бичующего социальные пороки, что накладывает на него повышенную ответственность. Ему присущ идейный максимализм. “Сатирик всегда несколько фанатик своих воззрений, и потому в нем всего менее понятна уступчивость, и особливо такая уступчивость, которая явно допускается под влиянием внешнего гнета и собственной внутренней робости” Кстати, в свое время В. Н. Майков в статье “А. В. Кольцов” (1846) писал о том, что сатирик должен быть выше того общества, слабости которого он бичует: “Чтобы создать сатиру, надо прежде всего самому возвыситься над слабостями общества: иначе самое расположение к сатирической поэзии невообразимо”.
Подчеркивая значение мировоззрения в творчестве писателя-сатирика, Д. П. Николаев пишет: “Мировоззрение помогает писателю решить, что же именно в реальной действительности нужно считать социально-вредным, на что конкретно должно быть направлено оружие смеха”.
Сатира является сильным и острым оружием, предъявлявшим к писателю высокие требования. Сатирик должен ясно сознавать свои цели и задачи. Характеризуя творчество писателей-лжесатириков, которым было чуждо сознательное отношение к действительности, Салтыков писал: “…
нет в мире положения ужаснее положения Ювенала, задавшегося темою “бичевать” и недоумевающего, что ему бичевать, задавшегося темою “приветствовать” и недоумевающего, что ему приветствовать.
За что он ни примется – везде попадет не туда, куда следует, за какой кусок ни зацепится – всегда пронесет его мимо рта. Начнет ювенальствовать – никого не покарает, начнет приветствовать – отприветствует так, что до новых веников не забудешь.
Ибо и ювенальствует-то он против такого зла, которого никто не замечает, и приветствует-то совсем не ту силу, которая грядет, а ту, которая давным-давно отжила свой век” (5, 428).
Отсутствие руководящей мысли, слабое представление об объекте изображения Щедрин считал несовместимыми с литературной деятельностью, тем более сатирической. Сатирик может справиться со своими задачами только в том случае, если он будет проникнут передовыми убеждениями и ясно сознавать идеалы.
Салтыков зло смеялся над теми писателями, которые не понимали подлинных задач сатиры. “В прошлом году (да простит нам читатель этот маленький анекдот), – писал он в рецензии на “Новые стихотворения А. Н. Майкова”, – к одному из наших сотрудников явился молодой человек. “Я желаю свистать”, – сказал он вместо всякой рекомендации. “Свищите” – был ответ.
“Но я желал бы знать, об чем свистать?” Вот и весь этот краткий, но поучительный разговор, который, конечно, не стоило бы и вспоминать, если б не напомнила его нам сатира г. Майкова.
Сатиру эту следовало бы собственно назвать так: “Ювенал неведающий, или Бичевать желаю, но что – не знаю”
Придавая большое значение роли мировоззрения в творчестве, Салтыков-Щедрин в то же время нисколько не упрощал всей сложности этого вопроса, не считал, что мировоззрение может заменить талант.
Мировоззрение лишь воздействует на талант, активизируя и направляя его. Чем выше сила таланта писателя, тем правдивее будут его произведения. “Здесь вся суть заключается в непосредственной силе таланта, и чем выше эта последняя, тем более даст она правды читателю, даже, быть может, и помимо воли самого художника”
Салтыков указывал, что при полном отсутствии таланта никакое богатство сюжета не может выручить автора, оно лишь сильнее подчеркнет его несостоятельность. Но кроме таланта, от писателя “требуется очень много талантливой наблюдательности, а еще более сердечной памяти, чтобы воспроизвести жизнь осязательно и дать почувствовать читателю почти неуловимые ее свет и тени”
Источник: https://www.rlspace.com/priem-preuvelicheniya-na-primere-cikla-pompadury-i-pompadurshi/
«Помпадуры и помпадурши»
В кратком предисловии автор говорит о том, что книга эта написана с целью пролить свет на очень своеобразную сферу жизненной деятельности, в которой все настолько темно и неопределённо, что каждый начинающий помпадур нуждается в экспликациях и толкованиях.
Ну, например, приезжающий на новое место начальник должен знать, как организуются его и чужие встречи и проводы, как относятся к подчинённым, к закону, к выбору помпадурши и т. п. Автор книги вместо наставлений читателям избирает форму пространных рассказов.
Именно они скорее всею высветят весь спектр помпадурской деятельности.
Начальники меняются довольно часто. Это прежде они засиживались на одном месте, потому что от начальника ничего не требовалось, кроме того, чтобы называться администратором.
Теперь же требуется, чтобы он ещё какую-нибудь «суть понимал, чтобы был надёжным и благонравным от самой природы». Чиновник, по определению, человек непременно преданный, на всех начальников смотрит одинаково, потому что все они начальники.
Так вот, встречать начальников надо с максимумом радушия, провожать же — другое дело, требующее более тонкой политики. Торжество прощания должно носить характер исключительной преданности.
«Мы поняли, — изрекает ответственный за тосты и спичи, — что истинное искусство управлять заключается не в строгости, а в том благодушии, которое в соединении с прямодушием извлекает дань благодарности из самых чёрных и непреклонных сердец».
В то время как новый начальник либеральничает, создавая новую эру и в согласие ему настраивается весь подначальный люд, старый администратор выслушивает от бывших наушников доклады о новых деяниях «заменившего незаменимого» и садится за мемуары, на первых страницах которых уже отмечено, что «первым словом, которое опытный администратор имеет обратить к скопищу чем-либо недовольных, — это слово матерное». Задача номер два: добиться административного единогласия как противодействия такому же многогласию. Обывателя следует всегда держать в строгости, всеми способами воздействуя на его порочную волю. «Юный! Если ты думаешь, что наука сия легка, — разуверься в этом…»
Вместе с помпадуром исчезают с горизонта и помпадурши, хотя их судьбы иногда складываются вполне утешно. Надежда Петровна Бламанже сумела подчинить себе и нового помпадура, и период её нового правления отмечен бесполезными жестокостями: она и выслала из города, и удалила от должности, и разлучила близких людей.
Конечно, помпадурские биографии складываются по-разному. Есть и такие, которые весьма неожиданны. Никто никогда не думал, что Дмитрий Павлович Козелков, которого сверстники называли кто Митенькой, кто Козликом, кто Козлёнком, однажды начнёт управление губернией.
Облик его тотчас меняется, в лице возникает какая-то «глянцовитая непроходимость». Пытаясь очаровать губернских чиновников, он произносит немало глупостей, но со временем его поначалу хорошо принятая болтовня всем надоедает, и в его уже помпадурскую душу западают семена сомнения.
Он становится «задумывающимся администратором», что значит не что иное, как «разброд мыслей». Мысли бродят в его голове, «как в летнее время мухи по столу. Побродят-побродят и улетают».
От сомнения он переходит к решимости, страстному желанию что-то предпринять, желательно в опоре на закон, например задать порку маленькому чиновнику из мешан за то, что тот ходит всегда подвыпивши… Интересно ему узнать, а что же думают о его правлении простые люди, и он, переодетый в простое платье, отправляется на городскую площадь. Случайные прохожие и простые люди отвечают ему, что закона для простых людей не существует, только «планида». «Закон — это для тех, кто наверху». Первые исполнители и нарушители закона — это всего лишь помпадуры, которых легко сменить, если они перестают соответствовать определённому положению вещей. А если кто вздумает возмутиться или, пуще того, начать бороться с законом, то «из всех щелей выползут ябедники и доносчики, следящие за зеркальной поверхностью административного моря». В таком случае помпадуры гибнут десятками.
Недоумение вызывает старый добрый помпадур, вдруг кончающий свой административный бег. «Как можно-с?» Ведь нет примера, чтобы помпадур, однажды увядший, вдруг расцвёл вновь. Поэтому, лишь только задуют ветры перемен, помпадур думает, что все, что он пьёт и ест, случается с ним «в последний раз». В последний раз ему отдаются почести, оказываются услуги, звенит музыка.
А когда на эту существенную тему говорит компания экс-помпадуров, то вспоминается бывшее привольное житье-бытье, стерляжья уха, цены на рябчиков и индюков, любопытнейшие сенатские указы. Никто из помпадуров не предполагает, что в будущем их ожидает возмездие.
Напрасно они думают, что всегда можно дерзить в государственных интересах, мода на определённые шутки кончается, и пенки снимают лишь помпадуры с абсолютным политическим слухом. Власть — штука суровая, при перемене ветра на «иной операционный базис мыслей» никакие заслуги, выполненные в виде донесений, предписаний, постановлений и указов, не спасут.
Придут другие люди, для которых новый образ мышления станет чем-то вроде усвоенной с молоком матери идеи. Они-то и станут новыми помпадурами.
Общественное развитие происходит быстро: от копеечной взятки обыватели быстро переходят к тысячной или десятитысячной. Взятка иной раз отливается в форму, о которой даже не догадаешься, настолько она имеет облагороженный вид. «Сегодня в человеке важно не геройство и способность переносить лишения, а покладистость, уживчивость и готовность».
И тут для помпадура снова начинается счёт на копейки. «Ради возможности оприходовать лишнюю монетку он готов ужиться с какой угодно внутренней политикой, уверовать в какого угодно бога». Однако сумей при этом выразить отсутствие всяких опасений, сумей, если новый начальник приехал, ежемгновен-но и неукоснительно трепетать.
Тогда только ты пройдёшь в «дамки».
Ну, а что же в этот момент образованное общество? Его одолевает апатия: «Идти некуда, читать — нечего, писать — не о чем. Весь организм поражён усталостью и тупым безучастием ко всему происходящему. Спать бы лечь хорошо, но даже и спать не хочется».
Литература и журналистика вымешают отсутствие своих собственных и политических, и общественных интересов на Луи-Филиппе, Гизо и французской буржуазии. Но и тут звучат бесформенные общие фразы: «Скучное время, скучная литература, скучная жизнь. Прежде хоть „рабьи речи“ слышались, страстные „рабьи речи“, иносказательные, но понятные, нынче и „рабьих речей“ не слыхать.
Я не говорю, чтобы не было движенья, — движенье есть, но движение докучное, напоминающее дёрганье из стороны в сторону».
Впрочем, и на фоне общего застоя и отупения иногда возникают достойные лица, такие, например, как зиждитель прогресса граф Сергей Васильевич Быстрицын, наладивший хозяйство у себя в Чухломе, а потом пытавшийся это сделать в масштабах России.
Обозревая «с птичьего полёта» страну, он видит в ней «сотни тысяч, миллионы, целое море мучеников» и понимает, что их грешно изводить, придумывая жестокую и косную внутреннюю политику”.
Ясно ему также, что русское «общежитие без водки немыслимо»: «В нашем суровом климате совершенно обойтись без водки столь же трудно, как, например, жителю пламенной Италии обойтись без макарон и без живительных лучей солнца, а обитателю более умеренной полосы, немцу — без кружки пива и колбасы».
Быстрицын начинает войну с семейными разделами и общинным владением. В кругу друзей Быстрицын идёт ещё дальше, он мечтает о всеобщем возрождении, о курице в супе Генриха IV и даже на ушко может шепнуть: «Хорошо бы жизнь была так организована, чтобы каждому доставалось по потребностям».
Однако такие, как Быстрицын, работают среди многих прочих, препятствующих любым начинаниям, поскольку дело государственных чиновников не мудрствовать лукаво, не смущать умов, не созидать, а следить за целостью созданного, защищать то, что уже сделано, например гласные суды и земства. Для административного творчества сейчас нет арены, но что же делать помпадурам, обладающим живой энергией, её необходимо куда-нибудь поместить!
Во вставной новелле-утопии «Единственный» автор представляет ещё одного «симпатичного» помпадура, «самого простодушного в мире».
Как философ от администрации он убеждён, что лучшая администрация — это отсутствие таковой.
Чиновники строчат бумаги, а он не желает их подписывать: «Зачем-с?» В городе должны быть только праздничные дни, тогда не может быть никаких экзекуций, революций, бунтов: начальники бездействуют.
Самой большой трудностью для этого помпадура становится выбор помпадурши, ибо по этому поводу ни уставов, ни регламентов не существует.
Негласно вроде требуется, чтобы женщина была высокопоставленная дама, но у начальника вкус к мещанкам. После недолгих поисков он находит белотелую вдову у дверей кабака.
Довольно долго ему потом пришлось объяснять квартальным, что нельзя помпадура подстерегать по ночам.
В городе в течение десяти лет правления не случилось ни одного восстания, ни одного воровства. Обыватели отъелись, квартальные тоже, предводитель просто задыхался от жира, помпадурша та и вовсе стала поперёк себя шире. Помпадур торжествовал, начальство о нем не вспоминало. А в родном городе у всех на уме было только одно: «заживо поставить ему монумент».
В заключении книги автор приводит мнения знатных иностранцев о помпадурах. Преобладает суждение о существовании в России особого сословия — помпадуров, «нарушающих общественную тишину и сеящих раздоры» (австрийский серб Глупчич-Ядрилич).
А «Ямуцки прынц, слова которого записаны его воспитателем Хабибулой, ему возражает: «Ай-ай, хорошо здесь в России: народ нет, помпадур-есть-чисто! Айда домой риформа делать! Домой езжал, риформа начинал.
Народ гонял, помпадур сажал; риформа кончал».
Этой фразой записки о помпадурах заканчиваются.
В кратком предисловии своей книги, Михаил Салтыков-Щедрин говорит, что его произведение «Помпадуры и помпадурши» написал с целью пролить свет на жизненную деятельность вышестоящего начальства. Он избирает форму пространных рассказов, которые высвечивают спектры помпадурских методов.
Автор начинает свою книгу с рассказа, что в те времена начальники долго не засиживались на одном месте и довольно часто менялись. Теперь они должны быть надежными и благонравными от самого рождения. Но такие начальники (или помпадуры) начинают исчезать, а вместе с ними и помпадурши. Но иногда их судьба складывается счастливо. Вот, например Надежда Петровна Бламанже, которая смогла подчинить себе помпадура, а ее правление отмечено бесполезными жестокостями. Она высылала людей из города, без объяснений отстраняла от должности и просто разлучала близких.
Иногда биографии и жизнь помпадур складывается весьма неожиданно. Так читатель узнает и об истории Дмитрия Павловича Козелкова, который неожиданно стал править губернией. Но все тотчас меняется, когда он, пытаясь произвести хорошие впечатления на чиновников – произносит много глупостей. Это послужило, что его понизили в администраторы. Но Дмитрий решает бороться с несправедливостью и ищет помощи в законах. Ему также интересно знать, что же думают о его правлении простые граждане. Дмитрий переодевается и приходит на городскую площадь, где узнает, что для простых людей закон не существует. Он также узнает, что если он пойдет против чиновников – погибнет, как другие помпадуры.
Автор доносит к читателю, что власть – штука суровая, со своими правилами и глупостями. Также в книге описано, как происходит общественное развитие: взятка от копейки становится тысячной или десятитысячной. В то же время образованное общество одолевает апатия. Им некуда идти, нечего читать и писать не о чем. Михаил Салтыков-Щедрин пишет о застое и отупении людей, но и среди них тоже есть достойные лица. Одним из них был граф Сергей Васильевич Быстрицын, который являлся зиждителем прогресса. Он наладил хозяйство у себя в Чухломе, а потом пытался сделать это в России. Так он начинает войну с семейными разделами и общинными владениями, но это не приносит ему успеха.
В своей вставной новелле автор пишет о еще одном симпатичном помпадуре, который не желал подписывать бумаги чиновников. Он считал, что в городе должны быть только праздники, чтобы не было время на бунты и революции. Помпадур выбрал себе помпадуршу, которую нашел у дверей кабака. За десять лет его правления не случилось ни одного восстания и воровства. Квартальные и помпадурша отъелись, а помпадур радовался, что вышестоящее начальство не вспомнило о нем ни разу. За это жители готовы поставить ему заживо памятник.
В конце книги Михаил Салтыков-Щедрин приводит различные мнения знатных иностранцев о помпадурах и на этом заканчивается рассказ автора.
Источник: https://www.allsoch.ru/saltikovshedrin/pompaduri_inbsppompadurshi/
1.2 Тематика и авторская идея Салтыкова-Щедрина
“Он знает всю страну, лучше, чем кто-либо из современников”. (И.С. Тургенев). Творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина чрезвычайно многообразно. Среди огромного наследия сатирика едва ли не наибольшею популярностью пользуются его сказки.
Они привлекают читателя своей жизненной правдой, лукавым юмором, осуждением зла, несправедливости, тупости, предательства, трусости, лени, прославлением добра, благородства, ума, верности, мужества, трудолюбия, злой насмешкой над угнетателями, сочувствием и любовью к угнетённым. Большая группа сказок великого писателя посвящена теме: народ и господствующие классы.
Трагическое положение закабалённого, ограбленного и бесправного мужика показано Щедриным в сказке “Коняга”. Главный герой произведения – Коняга, “обыкновенный мужичий живот, замученный, побитый”, который “день-деньской… из хомута не выходит”. Благодаря ему растёт хлеб на необъятных полях Росси, но сам он не имеет права есть этот хлеб. Его удел – вечный каторжный труд.
“Нет конца работе! Работой исчерпывается весь смысл его существования…” – восклицает сатирик. Писатель говорит о народе с горечью и любовью: “Ходит Коняга от зари до зари, а впереди его идёт колышущееся чёрное пятно и тянет, и тянет за собой.
Вот теперь оно колышется перед ним, и теперь ему, сквозь дремоту, слышится окрик: “Ну, милый! Ну, каторжный! Ну!” Сказка ставит вопрос: почему бездельники в роскоши, а труженики никак из нужды не выбьются? С ненавистью и презрением нарисованы Щедриным образы “пустоплясов” – врагов тружеников, с горячим сочувствием и любовью – образы мужика и Коняги.
Со страстной тоской писатель призывал то время, когда народ освободит себя и свою родину. Вера в силы народа, в свободное будущее своей родины ни на миг не покидала писателя. “Из века в век цепенеет грозная, неподвижная громада полей, словно силу сказочную в плену у себя сторожит.
Кто освободит эту силу их плена? Кто вызовет её на свет? Двум существам выпала на долю эта задача: мужику да Коняге”, – писал Щедрин. Идейная близость сатирика к народу проявилась не только в том, что он в своём творчестве защищал интересы народа, но и в том, что автор щедро пользовался богатствами устно-поэтического народного творчества в своих произведениях.
В сказках Щедрина мы встречаем традиционные сказочные образы зверей, птиц и рыб. В духе народных сказок писатель прибегал к аллегориям: в образах льва и орла он рисовал царей; в образах медведей, волков, коршунов, ястребов, щук – представителей высшей царской администрации; в образах зайцев и пескарей – трусливых обывателей.
Образ Коняги в одноимённой сказке – символ порабощенной родины и истерзанного угнетателями народа. “Целая масса живёт в нём, неумирающая, нерасчленимая и неистребимая”. Жизнь народа – непрерывный изнуряющий труд. Бремя невыносимой подневольной работы превращает труд в проклятие, в “ноющую боль”, лишает жизнь радости.
“Для всех поле – раздолье, поэзия, простор; для Коняги оно – кабала… Для всех природа – мать, для него одного она – бич и истязание”. Трудом Коняги живут “пустоплясы”. Им нет никакого дела до народа, им нужен лишь его труд, нужна его жизнь, “способная выносить иго работы”. “Пустоплясы” могут только вести праздную болтовню о причинах несокрушимости и бессмертия Коняги.
Живучесть труженика они объясняют смирением и покорностью. Несокрушимость тем, что “он в себе жизнь духа и дух жизни носит!” Причину неуязвимости Коняги видят в том, “что он “настоящий труд” для себя нашёл”. Четвёртый же “пустопляс” говорит: “Оттого нельзя Конягу догонять”, что он “к своей юдоли привычен и нуждается только в том, чтобы его постоянно взбадривали кнутом”.
Часто писатель пользовался народными сказочными зачинами: “Жил-был пескарь”; “В некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик”. Не отступил он от своего правила и в этом произведении: “Жил во времена оны старый конь, и было у него два сына: Коняга и Пустопляс”.
Нередко сатирик прибегал к традиционным формулам, как: “по щучьему велению, по моему хотению”; “ни в сказке сказать, ни пером описать”. В “Коняге” мы встречаем такие выражения, как: “мужичий живот”, “день-деньской”, “с утра до вечера землю работает”, “на веки вечные”, “худое Конягино житьё”.
В творениях Салтыкова-Щедрина рассыпано множество “крупиц из копилки народной мудрости”: “бабушка надвое сказала”, “стыд глаза не выест”, “живёт богато, со двора покато: чего ни хвались, за всем в люди покатись”.
В анализируемой сказке иногда одним только подбором пословиц и поговорок писатель характеризует своих героев: “Коняге – солома, Пустоплясу – овёс”, “Дело мастера боится”, “Плетью обуха не перешибёшь”, “Словно у Христа за пазушкой”.
Щедринская сказка, богатая фольклорными элементами, в целом не похожа на народную, потому что сатирик свободно творил на её основе и в её духе, совершенствуя её в идейном и художественном значении.
Опираясь на богатейшую образность сатирической народной сказки, писатель в своих произведениях уделил большое внимание эпитетам (“зияющая бездна полей”, “худое житьё”), метафорам (“белый саван” (снег), “огненный шар” (солнце), “громада полей… силу сказочную в плену у себя сторожит”, “поле… орошает своею кровью”), сравнениями (“губа отвисла, как блин”; “поле, как головоног, присосалось к нему бесчисленными щупальцами и не спускает его с урочной полосы”). Щедрин был взыскательным художником, в совершенстве владевшим всеми изобразительными средствами общенародного русского языка. В его творчестве просматривается сближение фантастического элемента с фантастикой народных сказок. К этому приёму автор прибегал, когда испытывал цензурные затруднения. Одним из способов преобразования явлений жизни служит живоописание обыденных отрицательных, пошлых сторон при помощи приёмов гиперболы и фантастики. Показывая каторжную жизнь трудящихся, писатель скорбит о покорности народа, о смирении перед угнетателями. “Бьют его чем ни попадя, а он живёт, кормят его соломою, а он живёт. Хоть целое дерево об него обломай, а он всё жив”, – говорит Сатирик о долготерпении Коняги. Они являются средством эмоционального воздействия на читателя, вызывают чувство негодования по поводу изображаемых явлений действительности. “Совсем было позабыл Пустопляс, что у него братец на свете живёт, да вдруг с чего-то загрустил и вспомнил… Смотрит – ан братец-то у него бессмертный!” Всему творчеству Щедрина присущи элементы гиперболизма. Язык героев сказки прекрасно дополняет их характеристики. Пустопорожнее “каляканье” слышится в речах “пустоплясов”. В пустословии коней-интеллигентов выражено их духовное убожество и низменные интересы. Тусклой, “нудной” речи “пустоплясов” (“В нём от постоянной работы здравого смысла много накопилось… Здравый смысл – это нечто обыденное, до пошлости ясное, напоминающее математическую формулу”) Щедрин противопоставляет красочную, меткую, бойкую, полную мысли и чувства речь людей из народа (“Ну, милый, упирайся! Ну милый, вывози!” – подбадривает мужик Конягу). В авторском слове сатирика, то суровом и гневном, исполненном ненависти и презрения к угнетателям народа, то полной любви, тоски и горечи, когда он говорил о человеке-труженике, выражено огромное богатство идей и чувств великого революционно-демократического писателя. По манере повествования “Коняга” представляет собою как бы лирический монолог. Первая философская часть – тревожные раздумья о будущем народа. Заключительные страницы сказки – гневная сатира на идеологов социального неравенства, на всех “пустоплясов”, которые пытались разными теориями оправдать и увековечить подневольное положение Коняги. В сказке ставится вопрос: где выход? – и даётся ответ: в самом народе. Окружающие его пустоплясы-интеллигенты могут сколько угодно спорить о его мудрости, трудолюбии, здравом смысле, но споры их прекратятся, когда они проголодаются и начнут кричать дружным хором: “Н-но, каторжный, н-но!” Замысел “Коняги” состоит в том, чтобы призвать народ к коренному изменению несправедливого социального строя, основанного на эксплуатации. В своих произведениях сатирик выступал как суровый судья, каравший оружием смеха “дирижирующие классы”, как писатель, страстно любивший народ и родину.
История мировой литературы свидетельствует о том, что смех, а с ним и сатира, юмор особенно бурно расцветают в такие периоды, когда отживающая общественная формация и её герои становятся анахронизмом, безобразием, комедийно-вопиющим противоречием общенародным идеалам новых веяний общества.
Сатирические жанры всегда были неотъемлемой частью фольклора.
Русская сатирическая литература восходит к творчеству Антиоха, Кантемира, Новикова, Фонвизина, Крылова, Грибоедова, Гоголя.
Сатира и юмор-это острая критика в художественной форме недостатков, пороков, которые стали нормой.
Сатира Салтыкова-Щедрина родилась во второй половине Х1Х века. В этот период страна в борениях и муках сбрасывала с себя иго крепостного права, а новые буржуазно-капиталистические отношения только ещё формировались. Сама жизнь предопределила спрос на сатирические произведения.
Источник: https://litra.bobrodobro.ru/5538
Творчество Салтыкова-Щедрина – кратко – Русская историческая библиотека
Большая часть произведений Салтыкова-Щедрина представляет собой некую неопределенную сатирическую журналистику, по большей части бессюжетную, по форме нечто среднее между классическими «характерами» и современным «фельетоном». Она чрезвычайно злободневна.
В свое время Салтыков был невероятно популярен, однако с тех пор потерял значительную часть своей привлекательности по той простой причине, что его сатира направлена на давно исчезнувшие жизненные условия и большая часть ее без комментариев непонятна.
Такая сатира может жить, только если в ней содержатся мотивы, имеющие вечное и всечеловеческое значение, чего в большинстве произведений Салтыкова-Щедрина не было.
Портрет Николая Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Художник И. Крамской, 1879
Его ранние произведения (Губернские очерки, 1856–1857; Помпадуры и помпадурши, 1863–1873 и т. д.) – это «улыбчивая» сатира на пороки дореформенной провинциальной бюрократии, более юмористическая, нежели злая.
В этих ранних сатирах не слишком много серьезности и отсутствует какая-либо положительная программа, и крайний нигилист Писарев был не совсем неправ, когда осудил их как безответственное и неостроумное зубоскальство в знаменитой статье Цветы невинного юмора, возмутившей других радикалов.
В 1869–1870 гг. появилась История одного города, в которой суммируются все достижения первого периода салтыковского творчества. Это нечто вроде пародии на русскую историю, сконцентрированную в микрокосме провинциального города, где градоначальники – прозрачные карикатуры на русских монархов и министров, и самое название города дает его характеристику – город Глупов.
Салтыков-Щедрин. Биография и творчество
В дальнейшем творчество Салтыкова одушевлялось чувством острого негодования.
Сатира его обратилась на новых, пореформенных людей: просвещенного, но в сущности не изменившегося бюрократа; вырванного из привычной почвы, но не переродившегося помещика; жадного и бессовестного капиталиста, поднявшегося из народа.
Ценность этих книг (Господа ташкентцы, 1869–1872; В царстве умеренности и аккуратности, 1874–1877; Убежище Монрепо, 1879–1880; Письма к тетеньке, 1881–1882 и т.д.) больше, чем предыдущих, но крайняя злободневность сатиры делает ее явно устаревшей.
Кроме того, они написаны на языке, который сам Салтыков называл эзоповым. Это постоянные околичности из-за цензуры, которые все время требуют комментария. К тому же стиль глубоко укоренен в дурной журналистике эпохи, порожденной Сенковским, и производит на сегодняшнего читателя впечатление тщательно, с муками разработанной вульгарности.
На более высоком литературном уровне стоят Сказки, написанные в 1880–1885 гг., в которых Салтыков достигает большей художественной крепости, а иногда (как в замечательной Коняге, где судьбы русского крестьянства символизирует старая заезженная кляча) концентрации, почти достигающей поэтического уровня.
И все-таки Салтыков-Щедрин занимал бы в русской литературе место только как выдающийся публицист, если бы не единственный его настоящий роман Господа Головлевы (1872–1876), состоящий из семи очерков (см.
их краткие содержания: Семейный суд, По-родственному, Семейные итоги, Племяннушка, Недозволенные семейные радости, Выморочный, Расчёт). Эта книга выдвигает его в первый ряд русских романистов-реалистов.
Это социальный роман – история провинциальной помещичьей семьи, изображающая скудость и скотство быта класса крепостников, власть животного начала над человеческой жизнью.
Злобные, жадные, эгоистичные, лишенные даже родственных чувств, лишенные способности ощущать удовольствие или испытывать счастье из-за своей тупой и темной души Головлевы – это безнадежно запущенное полуживотное человечество.
Книга эта, конечно, самая мрачная в русской литературе, еще мрачнее оттого, что впечатление достигается простейшими средствами, без всяких театральных, мелодраматических или атмосферных эффектов.
Вместе с гончаровским Обломовым, написанным раньше, и бунинским Суходолом, написанным позже, это величайший monumentum odiosum (памятник ненавистному), воздвигнутый русскому провинциальному дворянству. Самая замечательная фигура в этом романе – Порфирий Головлев (прозванный Иудушкой), пустой лицемер, растекающийся в медоточивом и бессмысленном вранье не по внутренней необходимости, не ради выгоды, а потому, что его язык нуждается в постоянном упражнении. Это одно из самых страшных видений вконец дегуманизированного человечества, когда-либо созданное писателем.
В последние годы жизни Салтыков-Щедрин написал большую ретроспективную вещь под названием Пошехонская старина (1887–1889); это хроника жизни средней провинциальной дворянской семьи и ее окружения незадолго до отмены крепостного права. В ней много детских воспоминаний.
Книга эта «тенденциозная» и невыносимо мрачная; в ней много великолепно написанных картин, но не хватает той концентрации и непреложности, которая есть в Господах Головлевых и которая одна только и могла бы поднять ее над уровнем обычной «литературы с направлением».
Источник: https://rushist.com/index.php/literary-articles/4253-tvorchestvo-saltykova-shchedrina-kratko
Загрузка...
