Водолазы (Какой-то древний царь…)
Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
Не расслабляет ли сердец и рук
Ученье?
И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел своих народов счастью
И для того
Не делал ничего
По прихоти иль по пристрастью, —
То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,
Но с толком лишь согласно здравым
Свое представил: да иль нет,
То есть ученым вон из царства убираться
Или по-прежнему в том царстве оставаться?
Однако ж как совет ни толковал:
Кто сам свой голос подавал,
Кто голос подавал работы секретарской,
Всяк только дело затемнял
И в нерешимости запутывал ум царской.
Кто говорил, что неученье тьма, —
Что не дал бы нам бог ума,
Ни дара постигать вещей небесных,
Когда бы он хотел,
Чтоб человек не боле разумел
Животных бессловесных,
И что, согласно с целью сей,
Ученье к счастию ведет людей.
Другие утверждали,
Что люди от наук лишь только хуже стали: —
Что все ученье бред,
Что от него лишь нравам вред
И что, за просвещеньем вслед,
Сильнейшие на свете царства пали.
Короче: с обеих сторон,
И дело выводя и вздоры,
Бумаги исписали горы,
А о науках спор остался не решен;
Царь сделал более. Созвав отвсюду он
Разумников, из них установил собранье
И о науках спор им предложил на суд.
Но способ был и этот худ,
Затем что царь им дал большое содержанье:
Так в голосах между собой разлад
Для них был настоящий клад;
И если бы им волю дали,
Они б доныне толковали
Да жалованье брали.
Но так как царь казною не шутил,
То он, приметя то, их скоро распустил.
Меж тем час от часу впадал в сомненье боле.
Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле
И видит пред собой
Пустынника, с седою бородой
И с книгою в руках большой.
Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;
Приветливость и доброта
Улыбкою его украсили уста,
А на челе следы глубокой видны думы.
Монарх с пустынником вступает в разговор
И, видя в нем познания несчетны,
Он просит мудреца решить тот важный спор:
Науки более ль полезны или вредны?
«Царь! — старец отвечал, — позволь, чтоб пред тобой
Открыл я притчею простой,
Чт_о_ размышленья мне внушили многодетны».
И с мыслями собравшись, начал так:
«На берегу, близ моря,
Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности и горя,
Он умер и троих оставил сыновей.
Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей,
И ремесло отцовско ненавидя
Брать дань богатее задумали с морей,
Не рыбой, — жемчугами;
И, зная плавать и нырять,
Ту подать доправлять
Пустились сами.
Однако ж был успех различен всех троих:
Один, ленивее других,
Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
И жемчугу того лишь дожидался,
Что выбросит к нему волной,
А с леностью такой
Едва-едва питался.
Другой,
Трудов нимало не жалея
И выбирать умея
Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну
И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
Там горы, может быть богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
Которы стоит лишь достать
И взять».
Сей мыслию пленясь безумец вскоре
В открытое пустился море
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину кинулся; но поглощенный ею,
За дерзость, не доставши дна,
Он жизнью заплатил своею».
«О, царь! — примолвил тут мудрец. —
Хотя в ученье зрим мы многих благ причину,
Но дерзкий ум находит в нем пучину
И свой погибельный конец,
Лишь с разницею тою,
Что часто в гибель он других влечет с собою».
Источник: https://basni-krylova.ru/vodolazy/
Внеклассное чтение. И.А.Крылов – поэт и мудрец. Отражение в баснях таланта Крылова – журналиста, музыканта, писателя, философа
Сегодняшний урок посвящен басням Ивана Андреевича Крылова (рис. 1).
Рис. 1. И.А.Крылов (Источник)
В европейской традиции жанр басни связан с легендарной фигурой греческого мудреца Эзопа, жившего в шестом веке до нашей эры.
Басня – стихотворное или прозаическое литературное произведение нравоучительного, сатирического характера. В конце или в начале басни содержится краткое нравоучительное заключение – так называемая мораль. Басня – один из древнейших литературных жанров. Важно отметить, что изначально басня возникает как жанр устного фольклорного творчества.
Расцвета в русской и европейской литературе басня достигает в XVII–XVIII вв. Это связано с утверждением в литературе нового художественного направления, известного нам как классицизм. А поскольку последователи этого направления ориентировались на античные образцы, то появление античной басни в жанрах европейского классицизма вполне закономерно.
Классицизм – художественный стиль и эстетическое направление в европейском искусстве XVII–XVIII вв.
Басня также идеально удовлетворяла самым значительным идейным течениям эпохи, которую принято называть Просвещением, с его убежденностью в том, что посредством воздействия на человеческий разум можно исправлять пороки и нравы. И как раз басня идеально подходила для решения этих задач.
Выработался достаточно жесткий канон, связанный с написанием произведения этого жанра. Басня состоит из двух частей, из басенного рассказа и басенной морали.
И то и другое очень жестко и плотно соотнесено друг с другом по аллегорическому принципу, мораль вытекает из рассказа, а рассказ создается для того, чтобы из него извлечь мораль. С этим же обстоятельством связан принцип создания басенных персонажей.
Чаще всего они являлись аллегорическим воплощением какой-то конкретной черты, свойства характера, которое подвергалось сатирическому осмеянию.
Крылов начинает свою деятельность во второй половине XVIII века, в тот период, когда классицизм еще жив. Автор выступает, в первую очередь, в роли прозаика и драматурга.
Но уже в начале XIX века, когда начинает утверждаться новое литературное направление – романтизм, которое было принципиально противоположно классицизму и считало идеи Просвещения абсурдными, Крылов обращается к, казалось бы, совершенно неактуальному жанру басни.
Романтизм – явление европейской культуры XVIII–XIX вв., представляющее собой реакцию на Просвещение.
Парадоксом является то, что Крылов, писавший, с точки зрения тогдашней литературы, в совершенно неактуальном жанре, добивается пожизненного признания, о котором многие российские и европейские писатели могли только мечтать. Совершенно очевидно, что Крылов подверг классическую басню определенным изменениям, чтобы позволить этому жанру остаться актуальным не только в другую литературную эпоху, но и по сей день.
Когда Крылов готовил самое полное собрание своих басен в девяти книгах, то открыть это собрание он решил басней «Ворона и лисица» (рис. 2).
Рис. 2. Иллюстрация к басне «Ворона и лисица» (Источник)
Тут стоит быть внимательным и не воспринимать басню исключительно с точки зрения ее индивидуального значения, а принимать ее как своеобразное введение в мир басенного творчества Крылова. Сообразно традиции в этой басне мы обнаруживаем и басенную мораль, и басенный рассказ, но необычным является композиционное расположение этих элементов. Басня начинается с морали:
«Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок».
Если вспомнить, что сюжет этой басни восходит к аналогичной басне Эзопа, то первые строчки могут быть прочитаны таким образом, что уже с VI века и по сей день миру твердят одно и то же.
И в этом случае спрашивается: зачем писать очередную басню, если с самого ее начала можно догадаться, что никакого воспитательного момента в ней нет? А может, у Крылова был иной замысел? Обратимся к басне Эзопа.
«Ворон унес кусок мяса и уселся на дереве. Лисица увидела, и захотелось ей получить это мясо. Стала она перед вороном и принялась его расхваливать: уж и велик он, и красив, и мог бы получше других стать царем над птицами, да и стал бы, конечно, будь у него еще и голос.
Ворону и захотелось показать ей, что есть у него голос; выпустил он мясо и закаркал громким голосом. А лисица подбежала, ухватила мясо и говорит: “Эх, ворон, ка бы у тебя еще и ум был в голове, – ничего бы тебе больше не требовалось, чтоб царствовать”.
Басня уместна против человека неразумного».
Легко обнаружить, что в случае с басней Эзопа мораль совершенно иная: басня направлена не против лести, а против глупости ворона. И этот сюжет неоднократно обыгрывался и другими авторами.
Например, басня немецкого писателя Готхольда-Эфрима Лессинга (рис. 3).
Рис. 3. Готхольд-Эфраим Лессинг (Источник)
ВОРОНА И ЛИСИЦА «Ворона несла в когтях кусок отравленного мяса, которое рассерженный садовник подбросил для кошек своего соседа. И только она уселась на старый дуб, чтобы съесть свою добычу, как подкралась лисица и воскликнула, обращаясь к ней: – Слава тебе, о птица Юпитера! – За кого ты меня принимаешь? – спросила ворона.
– За кого я тебя принимаю? – возразила лисица.
– Разве не ты тот благородный орел, что каждый день спускается с руки Зевса на этот дуб и приносит мне, бедной, еду? Почему ты притворствуешь? Иль я не вижу в победоносных когтях твоих вымоленное мной подаяние, которое мне твой повелитель все еще посылает с тобою? Ворона была удивлена и искренно обрадована тем, что ее сочли за орла.
“Незачем выводить лисицу из этого заблуждения”, – подумала она. И, преисполненная глупого великодушия, она бросила лисе свою добычу и гордо полетела прочь. Лиса смеясь подхватила мясо и с злорадством съела его. Но скоро ее радость обратилась в болезненное ощущение; яд начал действовать, и она издохла.
Пусть бы и вам, проклятые лицемеры, в награду за ваши хвалы не добиться ничего, кроме яда».
В этой басне мораль явно совпадает с крыловской, но Лессинг считает ворона не глупцом, а, скорее, пострадавшим. В сюжете можно проследить явное желание автора наказать лисицу за ее повадки.
Вернемся к басне Крылова и посмотрим на портрет вороны.
«Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась,
Да позадумалась, а сыр во рту держала».
И теперь понятно, что Крылов не принимает какую-то одну сторону, он совмещает в вороне глупость и показывает ее жертвой обстоятельств. Лисицу автор тоже показывает несколько в другом свете, нежели Эзоп и Лессинг.
«На ту беду, Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр, –
Лисицу сыр пленил…»
Не стоит забывать, что Крылов все-таки пишет в эпоху романтизма, и в его трактовке лиса не виновата, она «в плену». Она не просто льстит, а ведет себя, как актриса, плененная «обаянием» сыра.
«Плутовка к дереву на цыпочках подходит; Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша:
“Голубушка, как хороша!
Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!”
»
Крылов создает своих персонажей более объемными, и тем самым басенный рассказ приобретает свой собственный смысл, далекий от того, который выражен в басенной морали.
По идее ворона должна была стать жертвой, и мы должны были испытывать к ней сочувствие, а лиса должна была представлять собой объект сатирического изображения, но Крылов показывает этих героев не с одной стороны, а наделяет их дополнительными качествами.
Еще современники Крылова заметили его способность создавать оригинальных персонажей, которые сочетают в себе традиционную басенную историю и, помимо этого, наполнены собственным смыслом, разрушающим при этом смысловое соотношение басенного рассказа и басенной морали.
С такой точки зрения можно рассмотреть и другие басни автора, например басню «Стрекоза и муравей» (рис. 4).
Рис. 4. Иллюстрация к басне «Стрекоза и муравей» (Источник)
«Попрыгунья Стрекоза Лето красное пропела; Оглянуться не успела, Как зима катит в глаза. Помертвело чисто поле; Нет уж дней тех светлых боле, Как под каждым ей листком Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной Нужда, голод настает; Стрекоза уж не поет: И кому же в ум пойдет На желудок петь голодный! Злой тоской удручена, К Муравью ползет она: «Не оставь меня, кум милой! Дай ты мне собраться с силой И до вешних только дней Прокорми и обогрей!» – «Кумушка, мне странно это:
Говорит ей Муравей. «До того ль, голубчик, было? В мягких муравах у нас Песни, резвость всякий час, Так, что голову вскружило».– «А, так ты…» – «Я без души Лето целое всё пела».– «Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
Сравним «Стрекозу и муравья» с исходным вариантом, басней Эзопа.
«В летнюю пору гулял муравей по пашне и собирал по зёрнышку пшеницу и ячмень, чтобы запастись кормом на зиму. Увидал его жук и посочувствовал, что ему приходится так трудиться даже в такое время года, когда все остальные насекомые отдыхают от тягот и предаются праздности.
Промолчал тогда муравей; но когда пришла зима, и навоз дождями размыло, остался жук голодным, и пришёл он попросить у муравья корму. Сказал муравей: – Эх, жук, ка бы ты тогда работал, когда меня трудом попрекал, не пришлось бы тебе теперь сидеть без корму.
Так люди в достатке не задумываются о будущем, а при перемене обстоятельств терпят жестокие бедствия».
Интересна и история этой басни. Сначала она была обработана французскими писателями и изменен был только жук, его заменили на кузнечика. Когда русские писатели ознакомились с этим сюжетом из французских источников, то кузнечика сменили на стрекозу.
И в итоге изначально «мужской» спор между жуком и муравьем превратился в спор муравья с женщиной, стрекозой. Но в случае с басней Крылова летняя встреча героев опущена, тем самым автор убирает спор из басни и снова преобразовывает героев.
Стрекоза в его варианте сюжета – заигравшаяся и достойная сочувствия, а муравей показан не положительным персонажем, а трудолюбивым, но прагматичным и ворчливым.
И вновь Крылов виртуозно использует классический сюжет басни, но наполняет ее самостоятельным смыслом, придает образам героев многогранность. Автор переворачивает образы и персонажей и разрывает, изменяет структуры басенного рассказа и морали.
Расхождение между басенной моралью и смыслом басенного рассказа можно трактовать и иначе. Смысл басенного рассказа выходит далеко за рамки басенной морали и наполняется особенным крыловским смыслом. Басенный рассказ перестает служить хорошо всем известной басенной дидактике. В этом отношении можно привести в пример еще одну басню про кота и повара (Рис. 5).
Рис. 5. Иллюстрация к басне «Кот и повар» (Источник)
Вспомним сюжет этой басни. Кот, который должен был следить за жарким и отгонять от него крыс, съедает его сам. Повар, в свою очередь, начинает читать коту длинное моральное нравоучение.
Грубо говоря, смысл басенных рассказов Крылова апеллирует не к морали, а, скорее, к некому опыту жизни.
И повар, который пытается учить кота, поступает глупо и неуместно, пытаясь научить словом там, где вернее бы было применить силу.
Еще одна басня, которая иллюстрирует то, о чем мы говорим, – «Огородник и философ». Речь идет о двух крестьянах, один из которых в этом году решил посадить огурцы не по старинному методу, а обратившись к журналам.
В итоге крестьянин, посадивший огурцы по старинке, остается с огурцами, а огородник-философ ни с чем. Крылов хочет показать, что жизненная мудрость должна опираться на практику и здравый смысл.
Более того, Крылов пытается уйти от крайностей, и в этом отношении любопытна басня «Водолазы».
Басня «Водолазы» имеет необычную структуру, так сказать, басня в басне. Ее сюжет повествует нам о том, как некий царь решил поспособствовать развитию просвещения в своем государстве и собрал для этого совет.
В итоге мнения на совете разделились, и точного ответа, хорошо ли просвещение для государства, царь не получил. Позже царь встречает старца, который на этот же поставленный царем вопрос отвечает басней о водолазах. Басня о трех братьях, которые жили тем, что продавали жемчуг.
Один брат собирал плохой жемчуг во время прибоя, но его было много, второй пошел немного дальше и собирал меньше жемчуга, но более хорошего качества, а третий решает, что он нырнет глубже всех и достанет пускай одну, но идеальную жемчужину, и в итоге погибает.
Мораль басни очевидна: невозможно дать однозначный ответ в таких вопросах, нужно постараться найти золотую середину, возможность избежать крайностей.
Еще одним хорошим примером разрушения Крыловым классической установки басни можно назвать басню «Волк и пастух». В этой басне автор показывает нам относительность морали, показывает, что с точки зрения разных персонажей один и тот же поступок может выглядеть по-разному.
«Волк, близко обходя пастуший двор И видя, сквозь забор, Что́, выбрав лучшего себе барана в стаде, Спокойно Пастухи барашка потрошат, А псы смирнехонько лежат, Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде: «Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я!»
В этом случае мудрость крыловской басни связана с тем, что он апеллирует не столько к традиционной морали, сколько к житейскому опыту. И еще одним примером басни, которую Крылов представляет в таком свете, является басня «Ларчик» (рис. 6).
Рис. 6. Иллюстрация к басне «Ларчик» (Источник)
Получается, что Крылов находит мудрость в самой окружающей жизни, и удивительным образом в эпоху становления романтизма, который обычно выстраивает конфликт с окружающим пространством, возникает автор, который находит в этом окружающем пространстве истину. И в этом случае можно утверждать, что в баснях Крылова можно найти басенный реализм.
Крылов сумел разрушить каноны классической басни. Белинский, один из критиков, работавший с Крыловым в одну и ту же пору, замечал: «Басни Крылова не просто басни: это повесть, комедия, юмористический очерк, злая сатира, словом, что хотите, только не просто басня».
Список литературы
- Коровина В.Я. и др. Литература. 8 класс. Учебник в 2 ч. – 8-е изд. – М.: Просвещение, 2009.
- И.А. Крылов. Исследования и материалы. Москва, ОГИЗ, 1947. — 296 с. (Бабинцев С. Мировая известность Крылова, стр. 274).
- Бабинцев С.М. И.А. Крылов: Очерк его издательской и библиотечной деятельности / Всесоюзная книжная палата, Министерство культуры СССР, Главиздат. – М.: Издательство Всесоюзной книжной палаты, 1955. – 94, [2] с.
Дополнительные рекомендованные ссылки на ресурсы сети Интернет
- Интернет портал «Az.lib.ru» (Источник)
- Интернет портал «Hrono.ru» (Источник)
- Интернет портал «Lit-helper.com» (Источник)
Домашнее задание
- Напишите небольшую басню, используя приемы Крылова или опираясь на классические представления об этом жанре.
- Нарисуйте иллюстрации к одной из басен.
- Проанализируйте басню «Лягушки, просящие царя», подумайте, что хотел сказать автор.
Источник: https://interneturok.ru/lesson/literatura/8-klass/biz-literatury-xix-vb/vneklassnoe-chtenie-i-a-krylov-poet-i-mudrets-otrazhenie-v-basnyah-talanta-krylova-zhurnalista-muzykanta-pisatelya-filosofa
Басня «Водолазы»
Прослушать басню «Водолазы»
Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
Не расслабляет ли сердец и рук
Ученье?
И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел[1] своих народов счастью
И для того
Не делал ничего
По прихоти, иль по пристрастью[2],–
То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,
Но с толком лишь согласно здравым
Свое представил: да, иль нет;
То есть, ученым вон из царства убираться,
Или попрежнему в том царстве оставаться?
Однако ж как совет ни толковал:
Кто сам свой голос подавал,
Кто голос подавал работы секретарской,
Всяк только дело затемнял
И в нерешимости запутывал ум царской.
Кто говорил, что неученье тьма;
Что не дал бы нам Бог ума,
Ни дара постигать вещей небесных,
Когда бы он хотел.
Чтоб человек не боле разумел
Животных бессловесных,
И что, согласно с целью сей,
Ученье к счастию ведет людей.
Другие утверждали,
Что люди от наук лишь только хуже стали:[3]
Что всё ученье бред,
Что от него лишь нравам вред,
И что, за просвещеньем вслед,
Сильнейшие на свете царства пали.
Короче: с обеи́х сторон,
И дело выводя и вздоры,
Бумаги исписали горы,
А о науках спор остался не решен;
Царь сделал более. Созвав отвсюду он
Разумников, из них установил собранье
И о науках спор им предложил на суд.
Но способ был и этот худ,
Затем, что царь им дал большое содержанье[4]:
Так в голосах между собой разлад
Для них был настоящий клад;
И если бы им волю дали,
Они б доныне[5] толковали
Да жалованье брали.
Но так как царь казною не шутил,
То он, приметя то, их скоро распустил.
Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле.
Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле,
И видит пред собой
Пустынника[6], с седою бородой
И с книгою в руках большой.
Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;
Приветливость и доброта
Улыбкою его украсили уста,
А на челе следы глубокой видны думы.
Монарх с пустынником вступает в разговор
И, видя в нем познания несчетны,
Он просит мудреца решить тот важный спор:
Науки более ль полезны или вредны?
«Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой
Открыл я притчею простой,
Что́ размышленья мне внушили многолетны».
И, с мыслями собравшись, начал так:
«На берегу, близ моря,
Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности, и горя,
Он умер и троих оставил сыновей.
Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей
И ремесло отцовско ненавидя,
Брать дань богатее задумали с морей,
Не рыбой, – жемчугами;
И, зная плавать и нырять,
Ту подать[7] доправлять[8]
Пустились сами.
Однако ж был успех различен всех троих:
Один, ленивее других,
Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
И жемчугу того лишь дожидался,
Что выбросит к нему волной:
А с леностью такой
Едва-едва питался.
Другой,
Трудов нимало не жалея,
И выбирать умея
Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну:
И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
Там горы, может быть, богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
Которы стоит лишь достать
И взять».
Сей мыслию пленясь, безумец вскоре
В открытое пустился море,
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину[9] кинулся; но, поглощенный ею,
За дерзость, не доставши дна,
Он жизнью заплатил своею.
«О, царь!» примолвил тут мудрец:
«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,
Но дерзкий ум находит в нем пучину
И свой погибельный конец,
Лишь с разницею тою
Что часто в гибель он других влечет с собою».
Примечания
[1] Раде́ть – заботиться, проявлять усердие, старание по отношению к чему-либо.[2] Пристра́стие – сильная склонность, влечение.
[3] «Другие утверждали, что люди от наук лишь только хуже стали» – намёк на трактат Руссо «О влиянии наук на нравы».
[4] Содержа́ние (устар.) – жалование, пособие, зарплата.
[5] Доны́не – до наших времен, до сей поры.
[6] Пусты́нник – человек, поселившийся в пустыне, в уединении и из религиозных соображений отказавшийся от общения с людьми, отшельник.
[7] По́дать – в царской России до второй половины 19 в.: денежный налог, взимавшийся с крестьян и мещан.
[8] Доправля́ть – взыскивать.
[9] Пучи́на – водная глубь, морская бездна.
Басня написана в 1813 г. в Приютино по заказу А.Н. Оленина для торжественного чтения на открытии имп. Публичной библиотеки.
Первая публикация: «Описание торжественного открытия имп. Публичной Библиотеки, бывшего 2 января 1814 г.», СПБ., 1814 г., стр. 99–103.
Источник: И.А. Крылов. Полное собрание сочинений в 3-х томах. Т. 3: Басни, стихотворения, письма и деловые бумаги. Книга пятая. М.: ОГИЗ. Гос. изд-во худ. литературы. 1946
Источник: https://azbyka.ru/fiction/basnya-vodolazy/
Басни. Водолазы
| ВОДОЛАЗЫ Какой-то древний царь впал в страшное сомненье: Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он, Когда ученых всех из царства вышлет вон? Но так как этот царь, свой украшая трон, Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти, иль по пристрастью,— То приказал собрать совет, В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Свое представил: да, иль нет; То есть, ученым вон из царства убираться, Или попрежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал, Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнял И в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма; Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных,Когда бы он хотел. Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведет людей. Другие утверждали, Что люди от наук лишь только хуже стали: Что всё ученье бред, Что от него лишь нравам вред, И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеи́х сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы, А о науках спор остался не решен; Царь сделал более. Созвав отвсюду он Разумников, из них установил собранье И о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ, Затем, что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил. Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле. Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле, И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой. Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и доброта Улыбкою его украсили уста, А на челе следы глубокой видны думы. Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нем познания несчетны, Он просит мудреца решить тот важный спор: Науки более ль полезны или вредны? «Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобойОткрыл я притчею простой, Что́ размышленья мне внушили многолетны». И, с мыслями собравшись, начал так: «На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак; Проведши долгий век и бедности, и горя, Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя, Что с нуждою они кормились от сетей И ремесло отцовско ненавидя, Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой,— жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами. Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался; Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной: А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея, И выбирать умея Себе по силе глубину, Богатых жемчугов нырял искать по дну: И жил, всечасно богатея. Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим: «Хоть жемчуг находить близ берега и можно, Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, 100 Когда бы удалося мне Достать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть, богатств несчетных: Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять». Сей мыслию пленясь, безумец вскоре В открытое пустился море,И, выбрав, где была чернее глубина, В пучину кинулся; но, поглощенный ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею. «О, царь!» примолвил тут мудрец: «Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нем пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тоюЧто часто в гибель он других влечет с собою». |
Примечания
IV
ВОДОЛАЗЫ
Впервые напечатана в «Описании торжественного открытия имп. Публичной Библиотеки, бывшего 2 января 1814 г.» (О), СПБ., 1814 г., стр. 99—103, под названием «Читанный в торжественном собрании помощником библиотекаря, титулярным советником И. Крыловым аполог (притча) «Водолазы». Крылов закончил эту басню летом 1813 г.
, что видно из письма А. Н.Оленина, который, обращаясь к нему с предложением прочесть басню «Водолазы» на торжественном открытии библиотеки, писал 17 ноября 1813 г.: «четвертым вопросом, т. е. «о пользе истинного просвещения и пагубных последствиях суемудрия…
»,— давно уже занимался человек — Вам весьма коротко знакомый, а именно И.А. Крылов. Он знает, с каким удовольствием прекрасный его труд был уже принят в кругу его приятелей и знакомых (которые иногда строго разбирают его творения).
Теперь остается ему только согласиться сей труд самому прочесть перед публикою в день торжественного открытия императорской Публичной Библиотеки. Вот о чем я решился
Вас, милостивый государь мой, письменно просить, и надеюсь, что Вы в том мне не откажете. Я уверен, что почтенная публика с большим удовольствием будет слушать приятный и поучительный Ваш аполог, который Вы нынешним летом на даче моей сочинили, под названием «Водолазы» («Описание» и т. д., стр. 140).
А. Н.
Оленин следующим образом формулировал в своем вступительном слове основную мысль этой басни: «желание достичь до истинного познания вещей похвально и полезно, когда оно управляется здравым и твердым рассудком, не переходя границ, положенных природою уму человеческому, напротив того сие стремление вредно и даже пагубно, когда оно не обуздано и руководствуется единою гордостию ума» («Описание» и т. д., стр. 171). В стихах «Другие утверждали, что люди от наук лишь только хуже стали» Крылов полемически подразумевает Руссо, его трактат «О влиянии наук на нравы».
Печатные варианты:
| ст. 1 | Какой-то древний царь впал в странное сомненье (О — Е) |
| ст. 25 | Ни дара постигать вещей бесплотных (О — Е) |
| ст. 28 | Бессмысленных животных. (О — Е) |
| ст. 33—34 | Что весь ученый бред Был нравов простоте во вред. (О — Е) |
| ст. 41—42 | Царь сделал более. Созвав со всех сторон Разумников, из них он учредил собранье. (О — Е) |
| ст. 52 | Так он, приметя то, их скоро распустил. (О) |
| ст. 98 | Хотя близ берегов ласкаться счастьем можно (О — Е) |
Источник: https://krylov.lit-info.ru/krylov/basni/vodolazy.htm
Тематика и идейная направленность басен И.А. Крылова. Специфика выражения авторской позиции в них. Басни Крылова как выражение реалистических тенденций в литературном развитии первой четверти 19 в
Баснописец обнажает непримиримые противоречия между «волками» и «овцами» («Волки и Овцы»), между пользующимися всеми житейскими благами меньшинством общества, его тунеядствующей верхушкой, и лишённым всех прав большинством, трудовыми массами народа.
А в сознании Крылова именно народ составляет питающие «корни» общественного дерева («Листы и Корни»). Естественно, что органическим элементом в басенное творчество Крылова входит политическая сатира.
В ряде басен острие этой сатиры напревлено против «главы» государства – самого царя Александра I («Воспитание льва»). В ней осмеивается оторванная от национальных корней система воспитания Александра Лагарпом.
Басня заканчивается нравоучением, указывающим, в чём заключается «важнейшая наука для царей» – «значит свойства своего народа и выгоды земли своей».
Общественно-политические выводы, которые подсказываются читателю жизненной и художественной правдой крыловских образов, в отдельных случаях значительно шире вложенного в них автором прямого смысла.
Реалистическая сила этих образов настолько действенная, что она далеко выходит за пределы политических взглядов Крылова, отличавшихся в те годы не только умеренностью, но даже консерватизмом.
Достаточно вспомнить басни «Водолазы», «Безбожники», «Конь и Всадник», «Сочинитель и Разбойник». Нельзя не отметить, что все эти басни лишены той художественной выразительности, которой обычно отличаются басни Крылова.
Прежде всего, они абстрактны и ни в своих образах, ни в своих реалиях не связаны с русской действительностью. Это, в частности, сказалось и на их языке, лишённом столь пленительного у Крылова народного склада.
Из всех русских баснописцев только у Крылова бытовая детализация всецело подчинена социально значительному замыслу басни. Один Крылов с подлинным реализмом показал типические стороны современного ему русского быта. Замечательны своей жизненной правдой персонажи крыловских басен.
Независимо от того, выводит ли Крылов традиционные обраы животных или же рисует самих людей, его персонажи отличаются строгой конкретностью, тонким психологизмом и социальной обусловленностью характеров.
Персонажи обычно сами выступают живыми действующими лицами, но присутствие рассказчика, внешне простодушного, а на самом деле умеющего подметить уродливые сторону окружающей жизни, его отношение к тому, что он рассказывает, всегда очевидны для читателя.
Что касается его идейной ориентации, здесь надо иметь в виду, что Крылов очень непростой человек, занимающий либерально-консервативную позицию. С одной стороны, он может сатирически высмеивать и осуждать русскую бюрократию, даже высшие чиновнические слои, даже царь.
Басня «Рыбья пляска» (два варианта — первый не прошел цензуру, из-за резкой критики царя). Очень крыловская позиция. Крылов достаточно лоялен и не желает вступать в конфликты после серьезных преследований со стороны Екатерины. Хотя при всем том он может позволить себе критику властей.
Вместе с тем даже в поправленном варианте эта басня имела смысл — чиновники там высмеивались.
Крылов ставит под сомнение целесообразность всякой борьбы за изменение «порядка». Сознание, что основная причина общественных зол заключается в социальном строе, а не в одних отрицательных свойствах людей, было чуждо Крылову.
Краткий пересказ:
«Волк и Ягненок». Ягненок пьет воду. Волк говорит, что из-за него вода мутная. Я. возражает, что пьет ниже по течению, так что не фига. В. говорит, что ему все равно – он голодный, хватает Я. – и в лес. «У сильного всегда бессильный виноват»
«Листы и Корни». Листы говорят, что они шелестят на ветру, дают тень, прохладу, радуют глаз – на фига все остальное в дереве? Голос снизу (корни) – молчите, а то жрать не получите!
«Воспитание льва». У льва подрастает сын. Нужно воспитывать. Лиса-обманщица, крот – слепой, барс – коварный. Отдал Орлу. Через год счастливый сын с пятерками в аттестате рассказывает отцу, как нужно вить гнезда. Лев в шоке. (проблема инобразования)
«Волк на псарне». Волк лез к овцам, попал на псарню. «Товарищи, давайте договоримся!» – «Тамбовский волк тебе товарищ!». Собаки с него шкуру спустили. (так же Наполеон сунулся к нам…)
«Ворона и курица»Москва горит, жители бегут. Курица кричит Вороне – валить отсюда надо. Ворона – мне по фиг, куриц едят, а ворон нет. Голодные солдаты не нашли в городе ничего съедобного, в суп угодила ворона
«Квартет»Мартышка, Осел, Козел, Мишка взяли муз. инструменты и начали играть. Ничего не получилось. Поделились на пары – опять ничего хорошего. Сели в ряд… Мимо пролетал Соловей, его спросили, как им сесть. Он сказал, что надо сначала научится играть.
«Конь и всадник»Человек выдрессировал одного коня лучше всех, тот понимал его с полуслова. Тогда хозяин снял узду, конь почувствовал свободу и рванул, уронил всадника, свалился в овраг и «кони двинул». Всадник говорит: зря я ему полную свободу дал.
«Сочинитель и разбойник»Ад. Судят разбойника-убийцу и плохого писателя. Обоих сажают в котлы. Под разбойником сразу разгорается огромное пламя, под сочинителем еле тлеет. Проходят века. Разбойник давно сгорел, а под сочинителем пламя всё сильнее. Мегера объясняет: те, кому навредил разбойник, давно уже умерли, плоды же горе-писателя до сих пор развращают умы.
«Рыбья пляска»Мужик жарит на берегу речки рыбу. Идет мимо лев, царь зверей, возмущается, что мужик обижает его подданных. А мужик говорит, что никого он не обижает, все у них хорошо. А рыбы просто радуются, что Льва увидели. (и ничего, что на раскаленной сковородке)
Элегический и гражданский романтизм в русской литературе 1-ой четверти XIX века (общая характеристика «родовых» и «видовых», отличительных черт названных течений, их представителей и произведений, наиболее ярко и четко выразивших эти черты).
В творчестве Жуковского и Батюшкова возникло новое литературное направление, принесшее окончательную гибель классицизму, – романтизм.
Вокруг Жуковского и Батюшкова образовалась группа литераторов, которые подхватили, углубили и расширили полемику карамзинистов и сентименталистов вообще против «классиков».
Они боролись не только во имя «нового слога», но и во имя новой литературы в целом. Выйдя за рамки сентиментализма, они стали романтиками.
Автор учебника приводит долгий спор о том, какими всё-таки терминами характеризовать две если не полностью противоположные, то по крайней мере различные тенденции в русском романтизме, существование которых признается всеми.
Вместо терминов, какими пользуемся мы – элегический и гражданский, предлагалось огромное множество других наименований – регрессивный и прогрессивный, пассивный и активный, реакционный и революционный, индивидуалистический и социальный соответственно и т.д.
Понятно, что некоторые термины (реакционный и революционный, например) применялись только в советское время с точки зрения маразматических и абсолютно бредовых теорий Маркса и Ленина. Другие термины недостаточно точны и объективны.
Поэтому элегический (мечтательный, мистический) и гражданский (бунтарский, боевой, героический) самое то.
Главным представителем элегического романтизма является, конечно, Василий Андреевич Жуковский.
Начал свое литературное творчество с элегий в сентиментальном духе и приобрел известность вольным переводом элегии Грея «Сельское кладбище» (1802), но, развив романтические тенденции, зародившиеся еще в эпоху сентиментализма, Жуковский скоро стал романтиком и вышел за пределы сентиментальной «чувствительности».
В творчестве Жуковского черты романтизма отчетливо обнаруживаются во второй половине первого десятилетия.
В 1808 году в «Вестнике Европы» печатается баллада Жуковского «Людмила», представляющая собой вольный перевод баллады «Ленора» Бюргера, поэта немецкого предромантизма.
Основанное на народных преданиях с их фантастикой и суровым колоритом, произведение Жуковского прозвучало новым словом в русской литературе.
Наряду с Жуковским в русской литературе выдвинулся и другой богато одаренный поэт нового направления – Константин Николаевич Батюшков. В 1805-1806 гг.
в «Северном вестнике» и других журналах печатается ряд его стихотворений, в которых можно почувствовать критическое отношение автора к прежним литературным течениям («Послание к стихам моим»), расслышать мотивы новой романтической поэзии «Элегия», «Мечта», «Послание Н.И.
Гнедичу») и подметить ту идейно-художественную тенденцию, которая найдет дальнейшее развитие в творчестве молодого поэта («Совет друзьям»).
Будучи ранним этапом в развитии русского романтизма, поэзия Жуковского, Батюшкова и их последователей отразила ранний этап социально-исторического перелома, наметившегося в России. В этом течение нет ещё решительного разрыва со старым, уходящим, а новое кажется непонятным, тревожным, опасным.
Элегический романтизм нес идею свободы, идею личности, свободной от оков. Но понятие свободы здесь далеко не равнозначно понятию политической свободы, воодушевлявшей романтиков гражданского романтизма.
Для элегического романтизма характерно понимание свободы как категории психологической, моральной, а не социальной, политической.
Личность рассматривалась абстрактно-психологически, вне зависимости от национальных, исторических и социальных условий.
Разлад с окружающим внешним миром заставляет лишь погружаться в свой внутренний мир, в переживания личности.
Этим определялась свойственная романтизму субъективность как яркое проявление личности, ее дум и чувств в восприятии и изображении действительности.
Но, в отличие от сентименталиста, остававшегося в пределах своей субъективности, романтик стремится противопоставить неприемлемой действительности иной, «лучший мир», созданный его мечтой.
Романтизм как новое литературное направление, глубоко затронувшее все области словесного искусства, создает не только новый идейно-образный мир, но и новый художественный метод, новые принципы и средства художественного отражения действительности.
Противопоставляя свой «мечтательный мир» реальной действительности, поэт-романтик стремится воплотить этот мир в образах.
Поэтому романтический образ, отражая те или иные элементы действительности, а это свойственно природе художественного образа, становится в то же время воплощением элементов, «явлений» романтического мира, созданного воображением поэта, воплощением его мечты, его идеалов.
С таким соотношением реального и идеального, внешнего и внутреннего связана субъективность, свойственная художественному методу романтизма. Не объект, а субъект, не действительность, а личность художника становятся в романтизме основным принципом построения образа. Этим определяется роль лирического начала в творчестве романтиков, глубоко проникающего у них в эпические (баллада, поэма) и драматические жанры.
В элегическом романтизме складывается новый стиль, новая схема художественного языка. Романтики предпочитали эмоциональные эпитеты предметным, охотно пользовались экспрессивными интонационно-синтаксическими средствами (например, система повторений вопросительно-восклицательных предложений у Жуковского) и т.д.
Выход одного за другим двух изданий сборника стихотворений Жуковского (1815 и 1818) был значительным литературным событием.
Вместе с вышедшими в 1817 «опытами в стихах и прозе» Батюшкова это явилось своего рода вехой в истории русской поэзии, но вехой, обозначавшей конец определенного периода.
Элегический романтизм сыграл свою роль, и новая историческая обстановка потребовала расширения границ поэзии.
Окончательно оформились новые тенденции, существенно отличные от романтизма Жуковского и Батюшкова. Зародилось новое течение, которое МЫ называем гражданским романтизмом. Полного развития оно достигло в творчестве Пушкина и литераторов-декабристов.
Связь между двумя течениями очевидна, и в то же время между ними пролегает глубокий водораздел, который постепенно становится все заметнее.
Новое романтическое течение складывалось на новой идейной основе и выражало иные, чем ранний романтизм, общественные интересы.
Революционный романтизм явился выражением дворянской революционности как мощного и широкого идейного и общественно-политического движения. (Это, наверно, цитата из собрания сочинений Ленина )
Одним из первых, кто отразил новые общественные настроения и литературные интересы был Федор Николаевич Глинка, член ранних декабристских организаций, позднее вышедший из тайного общества (Союз Благоденствия) и ставший во главе негласно связанного с декабристами Вольного общества любителей российской словесности.
В «Рассуждении о необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года» Глинка, восхищаясь самоотверженностью и мужеством простого народа, спасшего отечество, призывает писателей прославить подвиги народных героев. Этой задаче будет отвечать слог, исполненный «важности, силы и ясности».
Но он должен быть понятен «не для одних ученых, не для одних военных, но для людей всякого состояния, ибо все состояния участвовали в славе войны и в свободе Отечества.»
Новыми литературными интересами была вызвана организация многочисленных литературных обществ.
В соответствии с уставом Союза Благоденствия, рекомендовавшим членам организации создавать вольные общества для распространения легальными средствами освободительных идей, было организовано литературное общество «Зеленая лампа» (Трубецкой, Глинка, Гнедич, Дельвиг, Энгельгардт и др.
; частым гостем там был и Пушкин). Можно сказать, что, организуя литературные общества, декабристы распространяли передовые идеи в широких общественных кругах и оказывали свое влияние на литературную борьбу.
Гражданская эстетика романтизма формировалась в борьбе с «регрессивными» и «реакционными» течениями. Основной удар был направлен против эпигонского классицизма.
Но, выступая в качестве представителей реакционных архаистов, дворянские революционеры отмежевывались и от тех романтиков, которые стали выразителями консервативных тенденций. Они вели последовательную борьбу против элегического, пассивного романтизма.
Ведь в понимании декабристов литература должна стать действенным средством пропаганды передовых общественных идей, высоких гражданских идеалов. А этого, как мы помним, элегическим романтикам явно не доставало.
Важное место занимала идея народности литературы.
Что же касается художественного метода революционного романтизма, то социальный идеал, утверждаемый декабристами, оказывался в разрыве с окружающей действительностью, переход от неприемлемого сегодня к желанному завтра мыслился довольно неопределенно.
(Понятное дело, что неопределенно! Это только Ленин с ВЧК и Дзержинским весьма определенно его представлял. Но – на то он и гений!) На этой идейной основе в творчестве декабристов возникало характерное для романтизма противопоставление, расхождение идеала и действительности. Мечты и реальности.
Отрицание существующего общественного порядка вызвало появление обличительно-критических тенденций в творчестве декабристов, особенно в лирике.
Историческое значение декабризма как широкого общественного движения помогает понять историческую роль и порожденного им гражданского романтизма. Это был важный этап в развитии русской эстетической мысли и литературы.
Романтики выдвинули идею народности литературы как условия ее национальной самостоятельности и оригинальности; раскрыли общественно-воспитательное значение литературы, обязывающее поэтов и писателей служить своим искусством высоким гражданским принципам; обосновали необходимость новых жанровых и стилистических форм, отвечающих развитию жизни и новым историческим задачам.
Источник: https://infopedia.su/10x6eb3.html
Водолазы — басня Ивана Андреевича Крылова
Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
Не расслабляет ли сердец и рук
Ученье?
И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел своих народов счастью
И для того
Не делал ничего
По прихоти иль по пристрастью, —
То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,
Но с толком лишь согласно здравым
Свое представил: да иль нет,
То есть ученым вон из царства убираться
Или по-прежнему в том царстве оставаться?
Однако ж как совет ни толковал:
Кто сам свой голос подавал,
Кто голос подавал работы секретарской,
Всяк только дело затемнял
И в нерешимости запутывал ум царской.
Кто говорил, что неученье тьма, —
Что не дал бы нам бог ума,
Ни дара постигать вещей небесных,
Когда бы он хотел,
Чтоб человек не боле разумел
Животных бессловесных,
И что, согласно с целью сей,
Ученье к счастию ведет людей.
Другие утверждали,
Что люди от наук лишь только хуже стали: —
Что все ученье бред,
Что от него лишь нравам вред
И что, за просвещеньем вслед,
Сильнейшие на свете царства пали.
Короче: с обеих сторон,
И дело выводя и вздоры,
Бумаги исписали горы,
А о науках спор остался не решен;
Царь сделал более. Созвав отвсюду он
Разумников, из них установил собранье
И о науках спор им предложил на суд.
Но способ был и этот худ,
Затем что царь им дал большое содержанье:
Так в голосах между собой разлад
Для них был настоящий клад;
И если бы им волю дали,
Они б доныне толковали
Да жалованье брали.
Но так как царь казною не шутил,
То он, приметя то, их скоро распустил.
Меж тем час от часу впадал в сомненье боле.
Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле
И видит пред собой
Пустынника, с седою бородой
И с книгою в руках большой.
Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;
Приветливость и доброта
Улыбкою его украсили уста,
А на челе следы глубокой видны думы.
Монарх с пустынником вступает в разговор
И, видя в нем познания несчетны,
Он просит мудреца решить тот важный спор:
Науки более ль полезны или вредны?
«Царь! — старец отвечал, — позволь, чтоб пред тобой
Открыл я притчею простой,
Чт_о_ размышленья мне внушили многодетны».
И с мыслями собравшись, начал так:
«На берегу, близ моря,
Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности и горя,
Он умер и троих оставил сыновей.
Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей,
И ремесло отцовско ненавидя
Брать дань богатее задумали с морей,
Не рыбой, — жемчугами;
И, зная плавать и нырять,
Ту подать доправлять
Пустились сами.
Однако ж был успех различен всех троих:
Один, ленивее других,
Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
И жемчугу того лишь дожидался,
Что выбросит к нему волной,
А с леностью такой
Едва-едва питался.
Другой,
Трудов нимало не жалея
И выбирать умея
Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну
И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
Там горы, может быть богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
Которы стоит лишь достать
И взять».
Сей мыслию пленясь безумец вскоре
В открытое пустился море
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину кинулся; но поглощенный ею,
За дерзость, не доставши дна,
Он жизнью заплатил своею».
«О, царь! — примолвил тут мудрец. —
Хотя в ученье зрим мы многих благ причину,
Но дерзкий ум находит в нем пучину
И свой погибельный конец,
Лишь с разницею тою,
Что часто в гибель он других влечет с собою»,
Читать другие басни Крылова. Список произведений
Источник: https://skazkibasni.com/vodolazy
Загрузка...
